Чтобы при таком актерском даровании, показанном в "Дворянском гнезде" Кончаловского, "Странной женщине" Райзмана, "Двое" Никиты Михалкова, да и во многих других лентах, так явно являли себя еще и ум, и юмор, и складная точная речь, и поистине покоряющая женственность - не может быть! Не бывает. А вот, оказывается, есть. И ты можешь ежедневно, а в основном ежевечерне с этим явлением общаться, утром вместе позавтракать в кафе при отеле - завтрак входит в оплату, а вечером она сама приходит в твой номер, где уже сидят Зархи и мудрый, все повидавший в жизни постоянный представитель Совэкспортфильма в той и другой Германии обаятельнейший В.Ярославцев. Для него Берлинский фестиваль - особенно страдное время, он все время с нами или где-то рядом, заботится, чтобы все было хорошо и чего-нибудь не случилось. Пьет наравне.

Ежевечерние посиделки в моем номере - и отрада души, треп, и подведение итогов трудового дня.

Во второй, кажется, день, когда Ярославцев уже у меня сидел, по маленькой было пропущено, а Зархи еще не появился, пришедшая с заседания жюри Ирина сообщила, что жюри, отсмотрев картину Зархи "Двадцать дней из жизни Достоевского", признало ее не представляющей никакого интереса и единогласно постановило снять ленту с дальнейших обсуждений. Это означало, что золотые и серебряные медведи скорее сбегут в лес, чем попадут к Александру Григорьевичу Зархи.

Но Ирина не смирилась. Она включила на полную мощность свое обаяние и стала "давить". И зарубежные коллеги дрогнули. Ладно, сказали они, можно дать "Достоевскому" шанс, надо только придумать соответствующую мотивировку для награды, сформулировать, так сказать, "за что". Тогда, мол, к обсуждению, так и быть, можно будет вернуться.

Значит, надо придумать формулировку. Желательно несколько, для выбора. А кто это сделает? Спец по сочинению текстов в нашей делегации, естественно, - ваш покорный слуга. Но я совершенно не обязан это делать!

Я приехал как специальный корреспондент журнала "Советский экран", мое дело создать очерк-репортаж о Берлинском фестивале для ближайшего номера. Я уже и так перестарался: снял телесюжет с Ириной Купченко для "Кинопанорамы" - куда больше!

Но я, конечно, взялся. Из патриотизма, а также ради Купченко. Она впервые член международного жюри, ей нельзя проигрывать. Хотя, если разобраться, в поражении "Двадцати дней из жизни Достоевского" она бы никак не была повинна. Недаром наверное с этого проекта в свое время демонстративно ущел гениальный Олег Борисов - не нашел общего языка с режиссером. А из кувшина, как известно, "может выйти только то, что было в нем". Что вышло, то жюри и отмело.

После того, как вместе со знаменитым режиссером наша небольшая, но целеустремленная компания "добрала" очередную прихваченную из Москвы бутылку коньяка, я залег на диване и принялся сочинять формулировки, изводя бумагу: "за творческое проникновение в мир гениального писателя", "за постижение мира гения", "за любовь и сострадание", "за память о том, что вечно", "за современное кинематографическое прочтение истории" и т.д., и т.п. Не будучи ни в чем уверенным, так, на всякий случай, среди прочего помянул и актерскую работу Солоницина в главной роли, и режиссерскую работу, и операторское мастерство, и костюмы - все шло в дело, лишь бы за что-то жюри зацепилось...

На следующий вечер тайная операция в моем номере продолжилась, с теми же участниками и в той же последовательности. Сначала три мужика допивали привезенный коньяк, потом Зархи с Ярославцевым довольные уходили, а на ночь глядя, появлялась Ирина, рассказывала, что было на заседании жюри, какие формулировки отвергли, какие еще будут рассматривать, я вручал ей новые, и она уходила. К сожалению.

Впрочем, последнее "к сожалению" написалось для красного словца. Такие, как она, - не для интрижек.

Обычно наш брат командированный прихватывал с собой парочку бутылок крепкого, больше провозить не разрешалось: подарить или самим употребить под настроение. Настроение появлялось каждый вечер и припасенное с удовольствием выставлялось на общий стол.

Так было и сейчас: выпили мое, потом Купченко, что касается Ярославцева, то он никогда без бутылки не приходил. А вот Зархи, неизменно участвовавший в застольях, ничего не выставлял. Но какие тут могли быть претензии? Спасибо, не брезгует компанией, классик все-таки.

В последний день, заглянув к Александру Григорьевичу в номер, успел увидеть, как, укладывая вещи в обратную дорогу, он быстро убрал в чемодан непочатую бутылку. Сберег.

Купченко аки львица боролась за честь Александра Зархи, за его киносочинение: хотя бы что-то дали! Она даже придумала пригласить весь состав жюри на обед в шикарный ресторан, потратив на эту пиар-акцию добрую половину того, что получила за свое членство в жюри.

И своего добилась! На заключительной пресс-конференции, о которой я упомянул в начале, объявили: серебряный медведь за лучшее исполнение мужской роли присуждается Анатолию Солоницину в фильме "Двадцать шесть дней из жизни Достоевского".