парня в объятия стражей правопорядка. Но мне так лень.

— Во-первых, слезь со стола. — Парень молниеносно спрыгнул, очевидно, докумекав, что

лучше подчиняться «вершительнице судеб» в лице одной единственной меня. — А

во-вторых, так уж и быть, располагайся. Одеяла не предлагаю, как и угощений, но если

голоден — весь погреб в твоем распоряжении. И чтобы к рассвету духу твоего здесь не было.

Варрен сверкнул жуткими черными глазами. Да, подчиняться ему не нравилось. А меня куда

больше раздражало то, что вместо сладких сновидений я вынуждена была пристраивать

незваного гостя в благоустроенном печном углу.

— Спасибо, — выплюнул он.

— Доброй ночи.

Я, стараясь выглядеть как можно более величественно, но спотыкаясь о всевозможные

предметы, включая визжащего Кота, ушла на второй этаж. Юноша остался стоять посреди

помещения, с очевидным неудовольствием рассматривая мою спину. Я ощущала режущий

взор лопатками.

Через каких-то полчаса ерзания по простыне я поняла две вещи: сон заблудился в

прохладной ночи и… завтра в школе выходной день. Если не ошибаюсь, то какой-то

храмовый праздник, в который категорически запрещено любое обучение, тем более —

такому бесовскому предмету, коим является магия. Что они все к бесам-то придрались? Я в

их компании живу двадцать с хвостиком лет и ни разу не жаловалась.

Итак, мне не нужно вставать перед рассветом, то есть, я могла бы спать целый день.

Ненавижу стражников, страдальцев и тех двух гадов, которые сейчас копаются в погребе с

удивительным взаимопониманием.

Чую, недолго мне осталось радоваться белому свету. Не за обман четвертуют, так за

сокрытие голодного сбежавшего варрена.

Серебряная монета, равная пятидесяти медянкам.

Пункт седьмой. Не поддавайтесь на её уловки

«Женщину украшает целомудрие,

помешенное со скромностью.

И длинные ноги».

Из речи храмовника.

Позднее утро встретило меня раскалывающейся надвое головой. Лучше бы я всю ночь

ворошила запасы вместе с двумя черноволосыми нахлебниками — не так сильно мучилась

бы сейчас.

Я погрузилась в чудодейственную книжку, пытаясь отыскать там средство против головной

боли. Среди множества различных чар сложно ориентироваться даже в нормальном

состоянии, а уж когда перед глазами танцует выводок мушек — полнейшее издевательство.

И почему маг, оформивший книгу, не додумался разбить волшбу по разделам? Вроде как

нужная строка находилась между созданием морока одежды и длинными чарами на убиение

вшей.

Поиски завершились успехом. Я быстренько пробормотала фразу, закрепив ее несколькими

беглыми жестами. Разум прояснился, но осталось смутное «послевкусие», словно я выпила

браги.

В Капитск ворвалась долгожданная благодать. Потеплело настолько, что дамы выбрались из

меховых шаровар и влезли в легкие платья. Непонятный город. В нем не определить, когда

кончается весна и начинается лето.

Насмотревшись на благоухающих горожанок, я тоже отважилась приодеться — в

праздничный день рынок обещал быть оживленным, — поэтому надела недавно купленное

аляповатое платье в пол и спустилась по шаткой лестнице.

Неужели я и впрямь ожидала, будто вчерашний незнакомец покинет дом с первыми лучами

солнца? Парень, как ни в чем не бывало, возлежал на лавке, сцепив руки в замок на макушке

и рассматривая беленый потолок. При моем появлении варрен вскочил, отвесил мне

шутливый полупоклон и задержался заинтересованным взглядом в области левого запястья, на котором болтался железный браслет.

— Как спалось? — улыбчиво вопросил он, растеряв прежнюю ершистость.

— Просто чудесно. Тебе, видимо, тоже. Что ты здесь забыл?

Я бесстыдно рассматривала ночного гостя. Да, не красавец: ко всем увиденным ночью

особенностям прибавлялась еще и паутина шрамов на коже. Именно из-за одного из них, рассекающего правую щеку, губы казались пришитыми. Острые скулы, острый нос, острый

подбородок — сплошная острота. Только круглые, по-настоящему варренские, глаза

выглядели чужеродно, как прилепленные от другого существа.

Хорошо, что он напал на меня при свете луны — сейчас бы я без разговоров отдала