— Хм, знаешь что, мускатного ореха сюда бы еще надо, — сказала она.

— Да? Мне кажется, я тут что-то такое видел…

— Не, у нас нет. А вообще, не ожидала, что ты еще и готовить умеешь.

Джара подошла к нему совсем близко, приобняла одной рукой.

Ил-Танка, все так же улыбаясь, пожал плечами.

— Немного умею. Как спалось?

Джара засмеялась, хлопнула его ладошкой в грудь.

— Он еще спрашивает! С тобой разве поспишь!

Ил-Танка смутился, как мальчишка, покосился на меня. Я тихо хихикнула.

А вот Джара не смутилась совсем.

— Да-да, — она кивнула, потерлась щекой о его подбородок. — Хотя я бы не отказалась еще… ох, слушай, какой ты колючий!

— Колючий? — Ил-Танка тоже провел по подбородку рукой. — Я уже и забыл, как бриться.

Потом мы пили чай с рогаликами.

Я видела, как Ил-Танка пытается при каждой возможности прикоснуться к Джаре, хоть чуть-чуть, задержать руку, подавая ей чашку с чаем, пододвинуть ей стул, легонько дотронуться до плеча, проходя мимо. Я подумала, как сильно может не хватать людям таких вот простых прикосновений…

А потом проснулся Лан. Осунувшийся и помятый.

— Соль, давай ты не поедешь со мной, — сказал он с порога.

Все наше легкое утреннее веселье разом смыло.

— Поеду, — сказала я.

— Давай ты убежишь прямо тут. Я отвернусь, а ты убежишь. А? Зачем все это? Джар, скажи ей хоть ты.

Джара промолчала.

Лан вздохнул, уселся с нами за стол. Взял, покрутил немного и положил обратно рогалик. В полной тишине. Посмотрел на нас. На наши лица.

— Ну, не знаю, — сказал он, наконец. — Чего вы все, как на похоронах. Расскажи что ли, Ил-Танка, как тебя удалось снова стать человеком? А то я скоро уеду и не узнаю. Буду мучиться.

— Человеком? — тот криво ухмыльнулся. — Да, так. Поменял на всю свою магию.

Рассказывать ему не очень хотелось.

— Поменял? Ты же к бабке ходил? Той, что с корабликами?

— Ходил. Только когда пришел, там было уже пепелище. Совсем ничего не осталось. Причем, не магией жгли. Обливали дома керосином и поджигали. Несколько трупов видел, но слишком мало… Не знаю.

У Джары вытянулось лицо.

— Подожди, Олиш, а как же ты тогда…

— Да вот так, — чуть резко сказал он.

— Олиш?

Он посмотрел на нее.

— Я сам с ними договорился. С корабликами. Без Юнани.

— А магию твою тоже кораблики забрали? — спросил Лан.

— Нет, — сказал Ил-Танка. — Магию я тоже сам. И личную, и ту, что накладывал Патеру.

— Сам? — Лан не поверил. — Это не возможно.

— Возможно. Только никто, конечно, в здравом уме не станет такое делать. Никто же не отрывает себе руки, хотя в принципе это возможно. По ощущениям похоже. Это надо очень захотеть, ну и понимать все связи, а то оторвешь что-нибудь не то.

Ил-Танка хмыкнул. Не очень-то приятные воспоминания.

Джара взяла его за руку, сжала…

— А тебе, — сказал Ил-Танка Лану, — провернуть такое, скорее всего, защита Литьяте не даст. Вырубит сразу. Раньше я бы еще мог попробовать что-то сделать, помочь. Сейчас уже не могу. Прости.

Лан кивнул. Встал, выпил воды. Он особо и не надеялся.

Избавиться от присяги, от серебряных нитей, и сохранить жизнь. Я никогда не думала о такой возможности. Лан, значит, думал.

— Ладно, — сказал он. — Нам уже ехать пора. Соль, ты готова?

Глава 2

Я отчетливо понимала, что делаю глупость. Умом понимала — так нельзя. Неправильно я все делаю.

Но как правильно?

А вот где-то глубоко в сердце я чувствовала, что все правильно. Стоило переступить порог Бер-Сухта, и что-то щелкнуло… Мне нужно домой. Вот именно сейчас очень нужно. Все эти сны… Скоро. Что-то случится.

Я должна.

Я закрывала глаза и видела смотровую площадку. Я стою. Ил-Танка за спиной.

Он берет меня за плечи… «Давай, Соле, — говорит он. — Ты сможешь».

Смогу? Все правильно.

Я сама боялась этого чувства.

Мы тряслись в дилижансе целый день.

Душно, полно народу, даже не поговорить. Я сидела, прижавшись к Лану, держа его за руку. Вначале мне казалось, Лан очень напряжен, каждая мышца напряжена, пальцы холодные и твердые. Потом, понемногу, руки начали теплеть, мне кажется, даже порозовели щеки.

— Тебе лучше? — тихо спросила я.

Лан только скрипнул зубами. Может физически ему и лучше становилось, но никак не становилось легче на душе. И чем дальше, тем хуже.