Шрифт:
Я улыбнулась. Эта была моей любимой. Я приподняла руки и издала печальный клич гагары.
– Прекрасно! – рассмеялся Масугу. – А как насчет… соловья?
Я оглянулась на него.
Он рассмеялся снова.
– Ладно, шучу, - он посмотрел на меня. – А сова? Можешь три раза ухнуть?
– Снова шутите? Это просто, - чтобы доказать, я подняла руки ко рту снова издала три длинных уханья – как у лесной совы, снежной и совки.
Он присвистнул, не как птица, а показывая, что впечатлен.
– Ну, Мурасаки-сан, если ты решишь оставить ряды, эм, жриц, тебя ждет будущее в разведчиках Такеды, - я вытаращила глаза, и он сказал. – Так разведчики общаются. Есть целые коды. Гагара – «все чисто». А три совы – «опасность, будет атака!».
– Да?
– Ну, - сказал он, - сама посуди. Мы обычно сражаемся днем. Как часто ты слышишь, чтобы совы ухали днем?
Я кивнула. Было логично использовать этот звук как сигнал тревоги.
– Но, - рассмеялся Масугу, - я не знаю, что значит сигнал, изданный тремя разными совами.
Мы посмеялись и поехали в горы, остальные плелись за нами.
Мы взбирались по узкой тропе, воздух становился холоднее, голых деревьев становилось все меньше. Я не замечала. Масугу закрывал меня сзади, конь был теплым, и я рассказывала о том, как он испугал меня, когда в впервые увидела его в гостинице.
– Конечно, - сказала я, - самураи всегда немного пугают. Потому я радовалась, что отец перестал быть таким, ведь я бы не хотела, чтобы он был страшным.
Через миг Масугу склонился к моему уху.
– Мурасаки-сан, а ты знаешь… почему твой отец перестал быть самураем?
Мы пересекали ручей, и я вспомнила плеск копыт в воде, пока мешкала с ответом. Я знала, что отец рассказал нам. Он не хотел больше убивать. Но я покачала головой.
Лейтенант вздохнул.
– Не знаю, мне ли рассказывать тебе, - сказал он, - но ты должна знать. Твой отец был из воинов лорда Оды. Один из величайших. Когда я был маленьким, я видел, как он сражался. Кано Казуо был известен силой своего меча, как и тем, что был отличным поэтом при дворе. Ода Нобунага поручил ему задание, о котором знал только сам лорд Ода, хотя это было связано с Имагавой, но он отказался. Так сделали и двое самураев, что должны были идти с твоим отцом. И лорд Ода дал им выбор: или они совершают ритуальное самоубийство, или становятся слугами для лорда Имагавы. Два воина убили себя, не пожелав такого бесчестия, но твой отец стал бедным писцом.
Я была потрясена. Это казалось правдой. Мама никогда не рассказывала, что случилось с ним в тот день, когда он пошел на зов лорда Имагавы. Она никогда не говорила об этом. Она вообще говорила об отце, когда печалилась или злилась, и мы с Усако старались не упоминать его. Пока Масугу не заговорил, я и не слышала имени отца уже два года. Я знала, что Ото-сан был самураем, сражался, но мысль, что он махал мечом в бою и убивал… И какое-то задание заставило его отказаться…
– А двое других, - спросила я, стараясь управлять голосом, - что убили себя… Кем они были?
– Да, - Масугу-сан отметил, что я задала правильный вопрос. – Ханичи Бенджиро и Таругу Макото, - хмуро сказал он. – Отцы Эми и Тоуми.
Я оглянулась за Масугу на остальных. Эми хмурилась, как и всегда. Тоуми была похожа на нож, что искал, куда вонзиться.
10
Темное письмо
Мы провели ночь в маленькой крепости Такеда, охраняющей каменистое пустое место, названное почему-то Рисовым переходом, которое было на границе провинций Достоинства и Темного письма. Мы были так высоко, что деревьев тут не было. Я чувствовала себя обнаженной. Воздух был сухим и холодным, мы устали, солдаты уже были раздражительными, словно ждали атаки, хотя я не представляла, как на такую высоту заберутся солдаты и зачем. Может, они боялись чудовищ?
На следующее утро все, даже Миэко, были мрачными.
Леди Чийомэ прикрикнула на нас:
– Идемте! Я хочу вернуться в Полную луну к полудню, чтобы принять ванну и поесть настоящей еды.
Казалось, Полная луна была в долине ниже Рисового перехода. Мы начали спуск, впервые за последние дни я вцепилась в гриву Иназумы, коня Масугу.
– Тише, - прошептал Масугу, но, видимо, ради коня, а не меня. А мне он сказал. – Я думал, тебе нравится высота?
– Да, - ответила я сквозь сжатые зубы. Казалось, если конь споткнется, мы улетим в долину сразу же.
– Ах, видимо, дело в том, что ты верхом на коне?
Я пристыжено кивнула. Масугу-сан думал обо мне, как он дочери великого самурая. Как можно было так себя вести?
– Ничего, Мурасаки-сан, - сказал он, и его добрый голос резал сильнее, чем насмешки Тоуми. – Мы едем очень медленно. Думаешь, на ногах тебе будет проще?
Я кивнула, уже с меньшим трепетом.
Масугу остановил всех, и мы были словно на крыше мира.
Позади раздался вопль Чийомэ-самы:
– В чем дело? Мне надоело трястись в этой коробке!