— Читал? — спросил он Михаила, выходившего из ванной и поправлявшего на ходу галстук.

— Очерк Будяну? Так то не реальный Мога. Это я тебе говорю, я ведь знаю Могу лучше себя самого; знаешь, что он мне как-то сказал? «Послушай, Михаил, ты так хорошо меня знаешь, что становишься опасным!» Как тебе это нравится? — Михаил вернулся к Будяну. — Самая большая ошибка автора состоит в том, что он отделяет Могу от колхоза. Вот это Мога, а вот это колхоз!.. В то время как Мога и колхоз — одно целое, единый организм. И, ей-богу, не знаю, что будет, когда этот организм останется без головы?..

— Пересадите ему другую, — засмеялся Фабиан. — Не ты ли заявил вчера ночью, что не имеешь ничего против…

— Это была минутная слабость… — Михаил нахмурился. — И вот что получилось. Мы дошли до того, что впервые поссорились… Но оставим это! Выпьем кофе с коньяком?

— Гости не выбирают, — ответил Фабиан, идя за Михаилом на кухню. Он смотрел, с какой легкостью Михаил управляется с приготовлением завтрака: вынул из холодильника кусок домашнего окорока, нарезал его тоненькими ломтиками, красиво уложил на тарелку, вовремя уловил момент, когда кофе стал закипать, не упустил пенку, — было видно, что на кухне он не новичок.

— У тебя есть еще одна весьма ценная профессия, — улыбнулся Фабиан.

— Да. Пригодится, особенно ежели забастует жена!

Михаил накрыл стол на троих — поставил тарелки, приборы, хрустальные рюмки, принес из кухни приготовленную закуску, открыл дверь в спальню и спросил:

— Валя, ты выпьешь с нами кофе?

Ответа не последовало. Михаил пожал плечами — дескать, твое дело, но могла бы быть повежливее, когда в доме гость! И заглянул в спальню: Валя лежала, уткнувшись лицом в подушку, — была у нее привычка так спать, — и казалась погруженной в глубокий сон.

Они молча позавтракали вдвоем, а когда вышли во двор, Михаил с недоумением сказал Павлу:

— Не узнаю свою женушку. До сих пор была такой нежной, доброй, понятливой и послушной и… вдруг!.. Не нравится ей больше муж, считает его карьеристом… Не женись, Павел, еще лет сто!

— А кто толкал меня на это вчера? Кто ратовал за настоящую любовь? — пошутил Павел.

— Я советовал тебе жениться? — удивился Михаил. — Не обвиняй меня во всяких дурных мыслях… — Он внезапно остановился у ворот: увидел колхозную «Волгу». — Послушай, Павел, говорил я вчера, повторяю и сейчас, поезжай к Анне. Гляди, машина у ворот, садись и езжай!

— А если Анна не нуждается во мне?

— Как бы там ни было, это все же лучше, чем твоя нерешительность.

Павел обнял его за плечи, умиленный его словами.

— Единственный смысл моего пребывания здесь — это быть рядом с товарищем Лянкой, моим душевным другом, которого я не могу оставить в одиночестве в этот критический час…

— Ты не человек, а манекен, набитый правилами, статьями и параграфами! — вздохнул Михаил. — Когда ты ложишься спать с женщиной, наверно, кладешь рядом с собой Уголовный кодекс, чтоб не переступить черту! — Он рванул дверцу машины, сел рядом с шофером, высунул голову в окно и прикрикнул на Павла: — А ты чего стоишь? Садись! Не бойся, насильно никуда тебя не увезу!

— Доброе утро! — сказал Фабиан и уселся на заднее сиденье.

Горе пробормотал что-то вроде «здрасте», из чего Фабиан понял, что тот не очарован их встречей. «Уж не Наталица ли тут причиной? — подумал Павел. — У каждого свое…»

— Куда прикажете?

— В правление… — И лишь теперь осознавая, что за рулем сидит Горе, Михаил поинтересовался: — Максим Дмитриевич уже уехал?

— Да. На машине Марку. Меня оставил в вашем распоряжении, — сумрачно ответил Горе.

— Ишь ты, сколько внимания моей персоне! — засмеялся Михаил. — Что бы все это значило?

— Вам лучше знать, Михаил Яковлевич, — нахмурился Григоре.

После нескольких метельных дней наступило ясное утро, выкатилось большое красное солнце. Его первые слабые лучи едва пробивались сквозь высокие окна кабинета Моги. Лянка, избегая председательского места, сел на стул, хотя ему было неудобно тянуться к телефону.

Экспедитора Арнаута удалось застать в гараже. Тот сообщил Лянке, что через пять минут выезжает всей колонной. Триколич сидит в первой машине.

— Вот что, Арнаут, — предупредил его Лянка, — гляди, чтоб машины работали весь день… И не сбрасывайте удобрения на краю поля, как делают некоторые. Чтоб был полный порядок, не то нам влетит от Максима Дмитриевича! Договорились?

Слушая их телефонный разговор, Фабиан подумал, что Михаил не решается говорить от своего имени, а ссылается на Могу. Как же он будет распутывать все дела, когда останется на председательском месте?

Вошел Горе, которого посылали за Мирчей, и сообщил, что не застал дома. И жена не знает, где он.

— Может, не хочет встречаться с тобой, — сказал Михаил после ухода Горе.

— Захочет, куда ему деваться. Скажи-ка мне, пожалуйста, чем объяснить такое количество приказов относительно Мирчи? Назначение, освобождение, снова назначение, снова освобождение… Целая кипа… У меня создается впечатление, что Мога побаивается его, — сказал Фабиан.