Под руководством Артура и Карла Вайнбергов, которые были племянниками Ганса, Леонхардта сменил химик Мейнхард Гоффманн (Meinhard Hoffmann), и в 1900 г. появился фармацевтический отдел, в работе которого принял участие лауреат Нобелевской премии «за работу по теории иммунитета» Пауль Эрлих [81; 142]. Известный иммунолог и бактериолог был, как и основатели компании, выходцем из еврейской семьи и помимо разработки на основе мышьяка лекарства от сифилиса «Salvarsan» известен систематизацией знаний о токсинах и антитоксинах, которые были стандартизированы в 1889 г. в виде Института разработки и контроля сывороток во Франкфурте-на-Майне [82].

Систематизацию процесса научного труда в Германии иллюстрирует последовательная институализация научных заведений. В 1876 г. был создан Императорский центр здоровья (Kaiserliches Gesundheitsamt), теперешнее Федеральное ведомство здравоохранения (Bundesgesundheitsamt), в 1905 г. — Научно-исследовательский институт лесного и сельского хозяйства (Biologische Anstalt fur Land- und Forstwirtschaft), в настоящее время ставший Федеральным биологическим исследовательским центром (Biologische Bundesanstalt), и решающий более серьёзные задачи Институт физической химии и электрохимии Общества им. кайзера Вильгельма (Kaiser-Wilhelm-Institute), ныне Институт Макса Планка, который возглавит всё тот же Фриц Хабер, в 1912 г. получивший чин тайного советника [99; 387]. Согласно исследованию офицера британской химической службы Лефебра, Хабер приступил к разработке химического оружия в рамках института ещё до войны, ежедневно работая до самой ночи. Неудачный эксперимент привёл к гибели его ассистента профессора Закура (Sachur) [375].

Автор отмечает, что влиятельность красильной индустрии в сфере производства химического оружия была настолько велика, что даже если новый компонент поступал на рассмотрение военного ведомства независимо от красильных лабораторий, его исследованиями всё равно занимались там: «Мы можем сказать, что германцы обладали не просто “внутренней линией” химической войны, но исключительно эффективной системой в форме всеобъемлющего “IG”» [375]. Так что возможно, что в войну химики «IG Farben» вступили ещё до войны и объединения в сообщество по интересам. К окончательному объединению концерны подтолкнула Первая мировая война. Дуйсберг в мемуарах отмечал: «Большой “ИГ Фарбениидустри” удалось выковать лишь в 1916 г. в результате войны» [61]. Процесс объединения научных школ и технологических активов, начавшийся с целью общей маркетинговой стратегии в результате Первой мировой, продолжился в первую очередь с целью согласованного использования ресурсов. Прусский военный министр генерал фон Фалькенгаузен, выступая в рейхстаге еще в феврале 1896 г., заметил: «Во всём, что касается взрывчатых веществ, Военный совет всецело зависит от частной промышленности» [36].

Обычный красочный завод T.N.T в Леверкузене, производящий 250 тонн химикатов в месяц, был перепрофилирован на взрывную продукцию в течение всего шести недель [375]. Уже через несколько месяцев после объявления войны все заводы «Bayer» были переведены на «военные рельсы» и начали производство мощной взрывчатки — тринитротолуола [35]. В мае 1915 г. «BASF» стал получать азотную кислоту, а из неё взаимодействием с содой стали производить синтетическую селитру [33]. Частная промышленность, в свою очередь, зависела от поставок. Как отмечает Стивен Боун: «Когда разразилась Первая мировая война, её участники в первую очередь постарались закрепить контроль над нитратами и преградить доступ к ним противнику». Захват 20 тыс. тонн нитратов, хранившийся в бельгийском порту Антверпена, не решил проблему для Германии, особенно с учётом того, что интенсивность сражений сильно возросла: за первые 35 минут сражения у Нев-Шапель было выпущено больше снарядов, чем за всю англо-бурскую войну. Все британские заводы производили меньше 20 тонн тротила в неделю, а немцы взорвали за эти полчаса около 2,5 тыс. тонн [2], то есть вся британская промышленность за неделю работы могла обеспечить боеприпасами лишь четыре с половиной часа ведения боя. Кроме всего прочего из-за потребностей войны цена на нитраты к 1917 г. подскочила в четыре раза [2].

По свидетельству историка Барбары Такман, «Германия, не строившая расчётов на длительную компанию, имела в начале войны запас нитратов для производства пушечного пороха всего на шесть месяцев, и лишь открытый тогда способ получения азота из воздуха позволил ей продолжить войну» [44]. На первый план вышло обеспечение военной промышленности ресурсами. Из-за трудностей с получаемой из хлопка нитроклетчаткой Германия разработала процесс получения её из древесины, что легло в основу современного производства бездымных порохов [275]. Закончившийся глицерин немцы отчасти пытались производить, ферментируя пивные дрожжи с сахарозой, нитратами и фосфатами, что давало дополнительно 1 000 тонн глицерина в месяц [37], но и это не решало проблему. В связи с нехваткой глицерина для производства динамита было начато производство использовавшегося для алкидных смол этиленгликоля в промышленном масштабе [278].

Все эти сложности из-за блокады заставили немцев постоянно прибегать к различным ухищрениям, примером чему мог служить «фенольный заговор». Производство аспирина требовало фенола, но фенол применялся также в производстве взрывчатки, его доставка в США стала затруднительна из-за эмбарго Великобритании. Оказавшись на грани закрытия завода, «Bayer» пошёл на уловку, позднее известную как «Большой фенольный заговор». Фенол поставлялся известному изобретателю Томасу Эдисону, использовавшему его для производства грампластинок. После этого торговый агент «Bayer» Уго Швайцер (Hugo Schweitzer) использовал различных известных светских персон для сделок по закупке фенола у Эдисона и перепродаже его «Bayer» [5]. Для взаимодействия с подрядчиками Швайцер организовал «Chemical Exchange Association», которая заработала на его сделках около миллиона долларов, половина из которых досталась самому организатору. При этом Швайцер действовал совместно с финансовым советником в США д-ром Альбертом (Dr. Albert), связанным с немецкими спецслужбами. За время войны они совместно потратили 1,5 млн. долларов на пропаганду и шпионаж в пользу Германии. Кроме того, их усилиями тайно скупался бром как необходимый компонент химического оружия. Д-р Альберт в своём письме Швайцеру выражал надежду, что им удастся скупить весь производимый США бром [375].

Другим примером ухищрений стало появление у компании «Hoechst AG» первой коммерческой подводной лодки, поставлявшей в США сальварсан [139]. В конце концов на блокаду со стороны стран Антанты Германия ответила прекращением поставок анестезирующих средств, на которые у неё была монополия [12], после чего длительное время хирурги в США проводили, по их определению, «болгарские операции», то есть оперировали без анестезии, что отбросило американскую хирургию на полвека назад [375].