Шрифт:
– Иди домой, - велела она.
– Как домой? А подробности? Мне же интересно, что вы там узнали! И как же наши занятия?
– Ох, вот не люблю я этого, - проворчала Василиса, но все же вернулась и опустилась рядом со мной на траву. – Не люблю и не умею рассказывать! – упрямо буркнула она.
А по-моему, очень даже умеет. Вон как про Химеру пела… Складно так, словно легенду пересказывала.
– Очень сильный ангел-хранитель у тебя был, - начала рассказ она. – Под такой защитой в человеческом мире тебе никакая напасть не была страшна. Мать отца твоего… Она, случаем, не промышляла колдовством?
Баба Марина? Да какое там колдовство! У нее такое хозяйство было, что когда только успевала все делать. Скотина, огород… Одних заготовок на зиму делала банок двести. А потом ругалась с папой, когда ехать за ними отказывался. Хорошая она была – ворчливая, но добрая старушка. Я ее любила и сильно горевала, когда умерла она. Каждое лето мы с двоюродной сестрой, дочерью брата отца, отдыхали у нее в деревне. Хорошие времена были!.. Так! Стоп! Я глянула на Василису и поняла, что та беззастенчиво подглядывает за моими воспоминаниями.
– Мне даже напрягаться не нужно, - усмехнулась она. – У тебя на лбу все мысли написаны. Так что? Колдовала бабка?
– Нет, конечно! – тряхнула я головой. – Колдовать не колдовала, но народ лечила. Травы на огороде сама выращивала, а за иными в лес ходила. Помню, меня с собой тоже брала, когда малая была. А когда выросла, другие интересы появились…
Я почувствовала, как губы растягиваются в улыбке. Только грустная она была, наполненная тоской по самому беспечному времени в жизни – детству и отрочеству. Как мы ватагой целые дни проводили на озере, ныряли с дамбы… Чуть постарше стали, женихаться начали. До сих пор помню Мишку – здоровенного деревенского увальня, который тогда мне казался настоящим красавцем. Мы даже с ним одно лето провстречались и целовались, было дело. А на следующий год я уже не приехала к бабушке в деревню. Мишку после того лета не видела.
– Хорошо, что в детство окунулась, - поддакнула моим мыслям Василиса. – Иногда это очень даже пользительно. С возрастом человек черствеет, как забытый в сенях каравай. Забывает, как сам себя вел, других поучать берется. Вот если б чаще вспоминал, так и проблем было бы меньше. – Василиса задумалась, а мне пришла в голову мысль, что она гораздо мудрее, чем кажется на первый взгляд. – Ладно, отвлеклись мы что-то… Бабка твоя была сильна духом. Могла бы стать знатной ведьмой, если б пожелала. Но не израсходовала энергию при жизни и забрала ее с собой. Она и помогает ей быть верным твоим хранителем. Помогала… Сюда она проникнуть не в силах, хоть и знает точно, где ты. Переживает она сильно. Но ты не казнись, - поспешила успокоить меня Василиса. Хоть я и сама не знаю, чего испугалась. Как могут навредить переживания человеку, который давным-давно умер? – Свяжусь я с ней по своим каналам, успокою… Пообещаю, что пригляжу за тобой. Уязвима ты, девка, сильнее, чем думаешь сама, - тяжко так вздохнула ведьма. – Вот тут у тебя самое слабое место, - ткнула она пальцем меня в левую грудь. Больно так ткнула! – Думай, кого впускать туда, а кого лучше на расстоянии держать. Иных пустишь, так потом не отделаешься.
Вот к чему она все это говорит? Уж влюбляться тут я точно не собираюсь. Было бы еще в кого. Но все же уточнить решила:
– О ком выговорите?
– Ишь, прыткая какая! Я-то почем знаю? Тут только ты сама можешь рассудить.
Тьфу ты! Зачем тогда вообще завела разговор на эту тему?!
– Ладно, - решила заговорить о другом. – А колдовать вы меня научите?
– Теперь уж обязательно. Чую я и в тебе потенциал. В бабку ты уродилась – с восприимчивой душой. Только завтра уже…
– Как завтра?
– А так, - ухмыльнулась она.
– Дело к ночи, мне пора.
Как к ночи? Я огляделась. Ну точно! Уже вовсю опускались сумерки. Сколько же времени мы тут провели? Лемех, наверное, с ума сходит. Ох и влетит мне от него!
– Пошли, провожу, - поманила меня ведьма, быстро удаляясь. – А то заблудишься еще. Второй раз Химера медлить не станет.
Глава 10
В комнате меня ожидал такой сюрприз, что в первый момент я лишилась дара речи. Федор суетился возле моего мольберта, прислоненного к стене, не зная с какой стороны к нему подойти. При этом он негромко чертыхался, дотрагивался до нехитрой установки и сразу же отдергивал руку, словно та была отлита из чистого золота. В другой руке он держал подрамник с натянутым на него холстом.
– Какой идиот придумал эту треногу! Как она ставится-то?.. – бормотал он, не замечая моего появления.
Рядом в углу были сложены все мои причиндалы для живописи – кисти, краски, грунтовка, чистые холсты и пустые подрамники… Неужели он сделал это ради меня? И даже не сам, а кого-то просил. Я же помню, как он говорил, что путь туда ему закрыт.
– Федя, ты самый лучший!
Черт дернулся и обернулся.
– Ну наконец-то! – подскочил он ко мне и вручил полотно. – Дальше сама справишься…
Что происходит, и почему Федор не смотрит мне в глаза? Суетится как-то странно, пятится бочком к двери.
– Федор, стой!
Нехорошие предчувствия шевельнулись в душе. Подкрался страх, мгновенно лишая спокойствия и прогоняя радость от сюрприза.
– Рассказывай, - велела я, беря Федора за руку и подводя к креслу. Лучше я узнаю сейчас правду, чем буду придумывать всякие ужасы и тихо сходить с ума от неведения.
Федор елозил в кресле, словно его поджаривали на медленном огне. Он по-прежнему избегал моего взгляда, упорно разглядывал мольберт, как сложнейшее инженерное изобретение. Первый раз видела его в таком состоянии, и таким он мне совершенно не нравился.