Среда, 24 августа 1977 г, вторая половина дня, озеро.

Бесконечное шелестящее золото пшеницы, как-то сразу, перетекло в голубую сталь озера. Озеро было большое. Томе рассказали, что оно искусственное, потому и называется ставком, и, где-то далеко, справа, есть дамба. На берегу стояли редкие, явно посаженные, высокие деревья. Они оттеснили от воды кустарники и лес. Сам берег представлял череду полян, разделяемых вылезшим на берег камышом. Противоположный берег, в голубой дымке, виднелся впереди.

По приезду, ребята, удивительно быстро и сноровисто, поставили три шалаша, укрыв их брезентом. Для Маринки с Мишей, для Яси с Томой, и, отдельно, для Кости. Сначала Костя их горячо убеждал, что нужно только два шалаша, что Ясе с Томой, нужно обязательно спать с ним, в одном шалаше, а то им будет страшно. Но, встретив яростный отпор, смирился, и согласился на третий. Единственно, что ему удалось, это поставить свой шалаш рядом с шалашом девочек. Маринка и Миша поставили свой шалаш на другой стороне поляны.

После установки шалашей, ребята, нагрузившись, всякой рыболовной всячиной, пошли расставлять ее вдоль берега. Яся, которую всегда интересовало все непонятное, увязалась за ними понаблюдать.

Маринка, оставшись вдвоем с Томой, как будто ждала этого.

– Воспользуемся моментом! - быстро и сноровисто, расстелила цветастое покрывало. Усадила Тому рядом, пресекая всякие попытки ей помочь.

При этом она удивительно мелодично и весело, напевала про себя:

Сегодня праздник у девчат, сегодня буду танцы!

И щеки девушек горят! С утра, горят румянцем!

Напевала она настолько убежденно, что нельзя было усомниться, что действительно, сегодня, праздник у девчат. И, что, действительно будут танцы, тут, прямо на берегу. И, щеки девушек, или уже горят румянцем, или, еще обязательно будут.

Достала из сумки бутерброды, фрукты, насыпала на тарелку орехи. Потом, осторожно, достала из сумки темную бутыль, и сказала, как-то даже торжественно, со значением:

– Знаешь, что это?

– Откуда, - удивилась Тома.

Маринка, поставив бутылку, повернулась к Томе:

– Это вишневая наливка, которая специально настаивалась к моей свадьбе. Самая лучшая вишня, самые отборные ягоды, самое правильное время для сбора. Все самое лучшее. Сама бабушка настаивала, никому не доверила, - и, оглянулась посмотреть, какое впечатление произвели ее слова. Слова впечатление произвели. Довольная этим, Маринка продолжила:

– Та, что осталась, отложена для больших семейных праздников. Сегодня такой праздник, и, мы, его будем праздновать сейчас, с тобой вдвоем!

– Какой праздник, удивилась Тома, - и, почему только со мной? Ничего не понимаю. А ребят, что, не будем ждать?

– Не будем, - утвердительно кивнула головой, - сейчас объясню, а пока давай по маленькой.

Она наполнила, до краев, два маленьких стаканчика, они чокнулись, - пей до дна!
– напутствовала Маринка Тому. Та последовала ее совету.

Вкус у наливки был... Томе, даже, захотелось удержать уже ускользнувшее чудо во рту. Живая вишня, запах косточек, костра, лета, летнего дождя - там было все. Тома никогда ничего подобного не пила. Когда-то она, тайком от родителей, пробовала финский ликер. Он ей понравился, но и он, не шел, ни в какое сравнение с этой наливкой.

Маринка, проследив за реакцией Томы, удовлетворенно кивнула головой, снова разлила полные стаканчики и протянула один Томе. Та, уже без звука, взяла его, и теперь уже, медленно, стараясь полностью окунуться в аромат, начала его смаковать. Увы, стаканчик тоже кончился почти сразу.

– На, закуси, - протянула Маринка один, из уже разложенных, бутербродов, Томе.
– А то, она сладкая-сладкая, а потом, по ногам, как ударит!

– Знаешь, я, какая сегодня счастливая?
– она посмотрела на Тому потеплевшими глазами. И утвердительно кивнула.

– И праздника это без тебя не было бы. Поэтому ты мой главный гость, на этом празднике! И, благодарно прислонившись к Томе, поцеловала ее в щеку.

Тома, от удивления, даже перестала жевать бутерброд.

Та, увидев ее удивление, улыбнулась, потом стала опять серьезной:

– Знаешь, год назад, у меня случилась любовь... сильная любовь... - и, как то вся погрустнела.

Заметив, что Тома начинает что-то понимать, согласно кивнула:

– Да, я и Костя. Первая любовь...

– А, потом он уехал...
– казалось, воспоминание об этом все еще ранит ее, так изменилось ее лицо.