Тома осталась одна. Маринка недавно, вместе с Мишей, ушла к своему шалашу. Тома подоткнула одеяло вокруг сладко спящей Яси. Тому, тож,е уже клонило ко сну, и она уже начала обустраивать себе местечко рядом с Ясей. В тумане раздавалось тихое кваканье лягушек, в кустах звенели кузнечики и тихо потрескивал затухающий костер. Под арбузы и виноград места не осталось уже ни у кого, поэтому, арбузы, кучкой, а виноград, в сетке, лежали поодаль, ожидая завтрашнего утра. Там же, в котелке, лежали соты с медом, безжалостно вырванные из колхозного улика.

Появился Костя, наконец-то вернувшийся из своих бесконечных отлучек. Он, остановился у костра и вытряхнул, в, стоящее рядом, ведро, раков, которые держал в подоле рубашки.

– Это на утро...

Костя тихо присел рядом с Томой, взял ее ладошки и прижал к себе к щекам.

Ее ладошкам было тепло и уютно, и их совсем не хотелось забирать назад.

– Пойдем, погуляем, - прошептал Костя.

Тома, вспомнила ночные приключения Яси, ей стало завидно, она встала и пошла рядом с Костей.

– Куда мы идем?

– Вдоль берега пройдемся. Ты ночью на озере была? Тут так красиво. Лучше чем ночью на море. Можно увидеть, как короп выскакивает из воды, нерестится, или утка вылетает. Тишина, благодать.

Внезапно Костя замер и сильно сжал ее руку.

– Что случилось?
– встревожено спросила Тома, но Костя не ответил.

Тома проследила за его взглядом. Они как раз вышли из-за деревьев и оказались прямо напротив шалаша Миши и Марины. Костя молча смотрел туда. В шалаше, с трудом проникая внутрь, плясали красно-черные отблески затухающего костра. Сквозь их хаотичное мелькание проглядывалось ритмичное движение двух обнаженных тел.

Сердце у Томы упало в живот и замерло. Она хотела отвести взгляд и не смогла. Ритмичность их движений загипнотизировала ее. Сердце ее отмерло и, подстраиваясь под ритм, гулко забилось внутри.

Костя обнял сзади Тому за талию, и тихо прошептал:

– Он любит не тебя, опомнись, бог с тобою, прижмись ко мне плечом...

И, Тома, не отрываясь, послушно прижалась. Сердце ее медленно и гулко стучало внутри живота. Потом оно ударилось уже о руку Кости, оказавшейся на ее животе. Подчинилось ей, и, не сбиваясь с ритма, медленно вернулось назад. И, уже там, стало сладко стучать, подчиняясь, уже ритму, сжимающей его, руки. Ночной лес, и так качающийся, от выпитого за вечер, стал, и вовсе, куда то уплывать. Вдруг Тома почувствовала как другая рука, опускается по ее ноге, останавливается, чуть выше колена, осторожно сжимает ее, и, медленно, начинает подниматься вверх, задирая ей платье.

Тома рванулась, как куропатка, попавшая в силки. Костя, не ожидавший этого, выпустил ее. Тома, ломанулась по лесу, не разбирая дороги, прямо к палатке, где спала Яся, сходу заскочила внутрь и, всхлипывая, прижалась к ней. Та, не просыпаясь, счастливо посапывая, обняла Тому. Тома затихла, тихонько перемещаясь, стараясь спрятаться за Ясей.

– Том, ну пожалуйста, не обижайся, я больше не буду, - услышала она, доносящийся сквозь стенку шалаша, полный отчаяния голос Кости.
– Ну, пожалуйста, не обижайся, ну нашло на меня. Ну не удержался я. Ну ты же сама видела... Не удержался я, каюсь....

И после пазы горько добавил:

– Люблю я тебя. Не простишь - утоплюсь.

И, столько отчаяния было в его голосе, что она, как-то вдруг, вспомнив слова Маринки о его любви, к ней, сразу, бесповоротно поверила - да, утопится. Если она не простит. И да, действительно любит. Эти слова как холодным душем погасили ту смесь ярости и страха, которые начали разгораться в ее душе. И, несмотря на пережитый шок, душа ее стала заполняться, непонятным ей самой, торжеством.

– Ладно, не обижаюсь уже. Простила. Только, чтобы больше не смел, - сказала Тома после долгого молчания.
– Иди уж. Не маячь. Утопленник мне тут выискался, - и фыркнула.

Четверг, 25 августа 1977 г, день.

Сразу, после обеда, Яся затеяла стирку. Тому, сунулась было ей помочь, но Яся отмахнулась и спровадила ее купаться.

Тома лежала на берегу моря и, сквозь закрытые глаза, ощущала, как, потерявшее, свой жар, солнце, то показывается, то снова скрывается за перистыми облаками. С моря, доносился плеск налетающих на песок легких волн. Вдруг стало заметно темнее. Явно было, что солнце загораживает, совсем не облако. Не открывая глаз, она сказала:

– Что, ты теперь, уже, пляжным зонтиком работаешь?

Освободившееся, от тени солнце, опять прибавило яркости оранжевому миру окружающему Тому. Она почувствовала, как кто-то сел рядом на песок. Кто этот, кто-то, сомнений у нее тоже не было.

– Для тебя хоть зонтиком, хоть чем угодно!
– услышала она веселый голос Кости, отодвинулась, перевернувшись на живот, отвернулась от него, так и не раскрывая глаз.

– Ой, да ты лезешь! Нужно тебя обдирать!
– и Тома почувствовала, как пальцы Кости коснулись ее спины, и, сразу под ними, легкую, тут же оторвавшуюся от нее боль.