Это состояние фашистского тыла, пребывание франкистов в постоянном напряжении, беспрерывно преследующий их страх перед «проделками красных динамитчиков», подчас преувеличенный и раздуваемый всевозможными слухами, мы считаем основным достижением в «Д» работе.

Нам точно известно, что для борьбы с диверсиями фашисты вынуждены держать в тылу значительные воинские силы и вооруженные группы фалангистов. Все, даже незначительные, объекты усиленно охраняются. В августе 1937 года командующий Южным фронтом фашистов генерал Кьяппо де Льяно издал приказ, объявляющий на военном положении провинции Севилья, Уэльва и Бадахос. Мероприятия фашистского командования, связанные с реализацией этого приказа, предусматривают отвлечение с фронта значительных воинских сил».

Помимо НКВД работу по линии «Д» проводили также представители Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии. Они приступили к диверсионной деятельности несколько позже, и ее масштабы были меньшими. Осенью 1937 года испанское руководство по согласованию с советской стороной приняло решение об объединении всего «партизанского хозяйства» в рамках 14-го специального корпуса, находившегося в подчинении генштаба республиканских вооруженных сил. При этом институт советников НКВД и РУ ГШ Красной Армии сохранился. В конце 1938 года произошла новая реорганизация, осуществленная без учета критических замечаний советской стороны: разведывательно-диверсионные группы и отряды были переформированы в роты и приданы отдельным воинским соединениям по местам их дислокации на фронте. Это привело к распылению сил партизанских подразделений и к их использованию главным образом для решения задач в прифронтовой полосе. Операции по глубоким тылам, таким образом, отошли на второй план, а вскоре и прекратились вовсе. По времени эта реорганизация совпала с усилением в высших эшелонах политического руководства и военного командования Испании мнения против дальнейшего развертывания партизанской войны. Сторонникам этой позиции удалось доказать необходимость «притормозить партизанщину», поскольку чем мощнее становились удары по тылам франкистов, тем ожесточеннее принимались ими контрмеры, приводившие к увеличению потерь в войсках и усилению репрессий в отношении мирного гражданского населения. Более того, некоторые деятели открыто заявляли о том, что подобный вид борьбы является инородным и никак не подходит для испанских условий. Они решительно противились созданию крупных отрядов для длительного использования в глубоком тылу, ограничиваясь санкционированием лишь непродолжительных рейдов малых групп в прифронтовой полосе.

Были и другие сложности в отношениях с испанскими партнерами, в основе которых лежали как объективные обстоятельства, так и сугубо личные ошибки и промахи советских инструкторов и советников. Например, существовал строгий запрет сотрудникам резидентуры принимать личное участие в боевых операциях в тылу противника. Тем не менее он достаточно часто нарушался, хотя о таких случаях, как правило, становилось известно после возвращения «провинившихся» из рейдов или их гибели. Хотя и очень редко, но имели место «проступки», об одном из которых резидент с возмущением докладывал в Центр 9 сентября 1937 года:

«Прекрасная квалификация К. П. Орловского известна, но политически он мало развит. Он сильно нас подвел: инструктируя перед операцией семнадцать немецких коммунистов, обещал им по сто песет на человека за удачно проведенное дело. Они, естественно, возмутились подкупом, и нам с трудом удалось загладить дело».

Как отмечено выше, советская внешняя разведка в Испании была представлена резидентурами НКВД и РУ ГШ Красной Армии. Они обменивались на месте добывавшейся военной и оперативной информацией, консультировались по возникавшим проблемам, координировали свои действия в вопросах, касавшихся поддержания отношений с испанскими коллегами. Заслуга в налаживании такого товарищеского взаимодействия принадлежит по праву А. М. Орлову и . М. Белкину (со стороны НКВД) и Яну Карловичу Берзину и Григорию Михайловичу Штерну, которые были первыми главными военными советниками. Архивные документы и воспоминания многих «испанцев» свидетельствуют, что именно эта четверка проявляла искреннюю и принципиальную заинтересованность в деловом сотрудничестве, в создании благотворной обстановки для проведения совместных оперативных мероприятий. Так, в декабре 1937 года на территории, контролировавшейся республиканцами, совершил вынужденную посадку слегка поврежденный германский скоростной бомбардировщик «Хейнкель-111». В ходе сложных и длительных переговоров с испанцами удалось убедить премьер-министра Негрина и министра обороны Прието передать этот самолет Советскому Союзу. Его разобрали на части, упаковали в ящики и морем отправили в СССР.

Никак нельзя сказать, что отношения советских разведчиков с испанскими партнерами всегда были беспроблемными и безоблачными. Прежде всего на них порой сказывалось неблагоприятное воздействие той политической и идеологической неоднородности, которая была свойственна в целом испанскому республиканскому руководству, в частности Народному фронту. В своем сообщении в Центр еще от 29 декабря 1936 года резидент, например, отмечал: «Советы, которые мы даем центральному аппарату госбезопасности, и вся наша помощь в виде инструктирования и оперативного руководства на места пока не доходят. Там политическими партиями создаются свои органы контрразведки, ими руководят местные комитеты Народного фронта».

22 апреля 1937 года он вновь касается этой темы: «Борьба с контрреволюцией и шпионажем оперативно повысилась, но зато крайне затруднилась политически. Каждая партия считает своим долгом защищать шпионов, состоящих ее членами, стараясь таким образом обелить себя».

Особенно рьяно проявляли себя в этом плане анархисты и троцкисты. Имел место такой случай: один из руководителей мадридской полиции добыл неопровержимые доказательства того, что его подчиненный является франкистским агентом, похитившим шифрдокументы штаба Мадридского фронта. Поскольку предатель состоял в партии анархистов, те горой встали на его защиту и сделали все, чтобы он избежал заслуженного наказания. Более того, в своих газетах анархисты поместили фото его разоблачителя с призывом: «Умейте запоминать лица провокаторов!»

Трудности в отношениях с испанскими партнерами возникали также из-за некомпетентности и безответственности некоторых руководящих работников местных спецслужб. С помощью резидентуры, например, был отлажен порядок регулярного информирования министра внутренних дел в виде секретных сводок и бюллетеней Сегуридад. В одном из таких документов было доложено о раскрытии в Валенсии крупной подпольной группы франкистов и об оперативных мероприятиях, которые предлагалось осуществить по ее обезвреживанию. Какой же шок пережили испанские контрразведчики и их советские коллеги, когда их доклад был опубликован в печати по указанию самого министра! Свой рапорт в Центр об этом чрезвычайном происшествии резидент заканчивал горькими словами: «В результате намеченная операция была провалена. И министру внутренних дел прошло это безнаказанно. Таковы здесь нравы…»

К сожалению, осложнения возникали и по причине отдельных непродуманных действий советской стороны. Так, в спецсообщении НКВД по испанским делам от 27 марта 1937 года на имя И. В. Сталина утверждалось: «Работники нашей резидентуры принимают непосредственное участие в допросах наиболее видных шпионов — немцев и итальянцев, санкция против которых уже предрешена». Как видно, такой образ действий признавался нормальным. Однако подобное вмешательство не могло не вызывать недовольства сотрудников испанских следственных органов. Осознание этого пришло только через некоторое время, и подобная практика была прекращена.