– Александр Валентинович! – громко сказал я. – Вы ведь еще не спите?

– Нет, – ответили из аппарата. – Кто это?

– Это Гиляровский.

– Здравствуйте, Владимир Алексеевич. Что-то случилось?

– Я сейчас в Купеческом клубе. Похоже, вчера тут произошло убийство.

Амфитеатров немного помолчал.

– Это вы про вчерашний случай? – спросил он наконец.

– Именно!

– Разве он умер не своей смертью?

– Определенно нет!

– Интересно.

– Похоже, что его отравили, – сказал я, доставая из кармана отцовскую табакерку и помещая ее перед собой на столик.

– Кто? – спросил Амфитеатров.

– А вот это вопрос!

– Решили тряхнуть стариной?

Я открыл крышку табакерки и захватил щепоть табаку.

– Не такой уж я и старый, Александр Валентинович.

– Понятно. Что же, интересно. Будете писать материал? – задал он вопрос.

– Сначала посмотрю, что к чему. Полиция задержала повара из ресторана Тестова. Я только что говорил с Иваном Яковлевичем, – ответил я.

– И что он?

– Молчит, – признался я.

– Хорошо, – наконец отозвался главный редактор. – Полполосы могу за вами зарезервировать. Сейчас пятница. Когда сможете написать?

– Не знаю, – честно признал я. – Как пойдет.

– Предупредите меня сильно заранее, – попросил Амфитеатров. – Полполосы еще надо будет выкроить.

– Хорошо. Прощайте! – сказал я и нажал на рычаг, давая телефонистке сигнал разъединить нас.

Все, теперь – домой!

Утром Маша подала мне яйцо и стакан чая на завтрак. Я долго разглядывал яйцо, потом взял серебряную ложечку, повертел ее в пальцах и положил обратно на скатерть.

– Ешь, Гиляй, ешь, – подбодрила меня жена. – И питательно, и для желудка нетяжело.

– Да ты издеваешься надо мной! – проворчал я. – Разве одним яйцом наешься? Подай хоть мяска, колбасок, буженины… Что там у нас есть?

Маша молчала.

– Хоть сыра кусок!

Никакого ответа.

– Хоть хлеба дай!

– Гиляровский! – твердо сказала Маша. – Вот скажи, ты сильный человек?

Я жалостливо посмотрел на нее и ткнул пальцем в серебряный прибор:

– Если будешь меня так кормить, я скоро ноги перестану волочить.

– А если ты будешь тайком нажираться по ресторанам, как вчера, то скоро со стула подняться не сможешь!

– Откуда ты знаешь? – удивился я, помня, какие меры предосторожности применял, чтобы супруга меня не раскусила.

– О, брось, Гиляй, как будто я тебя не знаю! Ты, когда голодный, злой как черт. И спишь плохо. А вчера как лег, тут же и заснул. Да еще и мурлыкал как кот.

Я аж крякнул:

– Да что ты врешь, Машка! Как это я мурлыкал? Чтобы ты знала, я вчера ездил на место преступления! И получил добро от Амфитеатрова на полполосы!

– И где же это место преступления? – спросила Маша.

– В Купеческом… – Тут я осекся, но было поздно.

– Ага! – торжествующе крикнула Мария Ивановна. – Ну, Гиляй, договаривай! В Купеческом клубе небось? Послушай, Володя, я хочу серьезно с тобой поговорить…

В столовую робко заглянул Коля, юный секретарь шестнадцати лет, которого я взял из посудомоек ресторана «Крым».

– Коля! – повернулся я к нему. – Выгляни в окошко, посмотри, Иван там? Мне надо срочно уезжать!

– Погоди, я не договорила! – заупрямилась Маша, чувствуя, что я собираюсь ускользнуть с ее лекции по здоровому питанию.

– И очень хорошо, что у нас сегодня нет завтрака, – радостно сообщил я ей. – Это очень кстати.

– Как это нет? А яйцо?

– Потому что я отправляюсь в морг, к Павлу Семеновичу Зиновьеву! На пустой желудок оно как-то поспособней!

Снова появилась голова Коли.

– Ваш Иван ждет, – сообщил он. – На месте.

– Ах ты… – только и сказала Маша.

Я схватил яйцо и сунул его в карман пиджака:

– Водовозу отдам.

Водовозом я называл своего личного извозчика Ивана. Это прозвище я дал ему в память о давнем соревновании, когда Иван на спор пытался провезти не расплескав стакан с водой по всей Тверской, что ему не удалось. Зато это был самый быстрый извозчик на Москве – парень вполне мог бы стать лихачом и увозить к загородным ресторанам молодых купцов с их пассиями, но попал ко мне и остался на службе. Я оплачивал его ежемесячный пай в артели, давал сверху, а еще часто отпускал в свободный извоз. Зато по моему первому слову Иван тут же объявлялся и доставлял в требуемое место буквально в момент, часто нарушая недавно введенные правила дорожного движения.

Надев в прихожей пальто, папаху и галоши, я обмотал шею длинным шарфом и спустился вниз.

На улице я моментально продрог от ветра. Вот что значит выходить из дома на пустой желудок!

– На! – сунул я яйцо Ивану. – Марья Ивановна угощает.

– Благодарствуйте! – ответил Водовоз. – Куда поедем, Владимир Алексеевич?

– В Тверскую часть, в морг.

– Недалеко, – отозвался мой извозчик. – Сей момент будем.

Под кожаным верхом было ненамного теплей. Я даже пожалел, что у Ивана в пролетке нет положенного полога, чтобы укрывать ноги. Вообще-то такие пологи полагались в каждой пролетке, и городовые строго за этим следили, но я выпросил у городской полиции особое право моему Ивану ездить без полога, чтобы мне было сподручней выпрыгивать из пролетки, когда дела требовали срочности. Но за скорость приходилось платить удобством.