Я замечаю, что природа вокруг меняется. Кустарник постепенно переходит в невысокие деревья, а потом и в настоящий лес. Конечно, не такой, как в Двенадцатом, не глухой и непроходимый, но достаточно заросший, чтобы скрыть лагерь остатков повстанцев.

– Приехали, – командует Хеймитч, громко хлопая дверью кабины.

Один за другим все пассажиры спрыгивают с кузова. Перед нами разворачивается довольно непривычная картина: среди деревьев и высоких кустов близко друг к другу расположились серые палатки и шатры. Между ними снуют люди, чувствуется запах жареного мяса, недалеко струится дымок, теряясь между верхушками деревьев.

– Добро пожаловать в лагерь, – говорит старый ментор. – Ответственный за расселение покажет вам, какой из шатров можно занять.

Все медленно идут вперёд, смакуя аромат свободы. Пусть это не конец, пусть мы скрываемся и, как и прежде, ходим по лезвию ножа, но всё же…

– Теперь ты свободна, – тихо шепчет мне Пит, заправляя прядь волос за ухо.

Его прикосновение напоминает последний вечер перед казнью, когда я не боялась его рук, его голоса, когда вновь ощущала тот голод, что гложет изнутри, плавя внутренности и испепеляя кости.

Я хочу что-то сказать, ответить ему, но другая мысль завладевает мной. Почему только сейчас? Почему же я тянула с вопросом? Что боялась услышать?

– Где она? – дрожащим голосом спрашиваю Хеймитча, вцепляясь ногтями ему в рукав.

– Сама посмотри, – отвечает он улыбаясь.

– Китнисс! – кричит такой родной голос.

Я смотрю в направлении этого голоса, и, не отдавая себе отчёта, со всех ног бегу навстречу самому родному человеку в моей никчёмной жизни – свой сестре.

========== Лёд ==========

– Твои волосы стали длиннее, – воркует Прим, заплетая мне фирменную косу нашей матери.

– А твои ещё красивее, хоть ты их и подстригла, – отвечаю с улыбкой.

– Было жаль, – вздыхает сестра. – Но тут по-другому нельзя. С длинными волосами слишком много мороки. Но за твоими буду ухаживать я.

Соглашаюсь кивком. Впервые за столь долгое время, даже не могу сказать, за какое точно, я счастлива. По-настоящему. Мои друзья в безопасности, пусть и относительной. Моя Прим рядом – жива и здорова. Я даже пообещала себе, что крепко-крепко прижму к себе маму, когда она вернётся.

Прим сказала, что несколько человек, в числе которых наша мать и мама Гейла, пошли за нелегальной поставкой лекарств из Капитолия. Хеймитч объяснил, что в лагерь их привезти не могли: вдруг за ними бы увязался хвост, поэтому местом встречи определили заброшенный наблюдательный пункт в восьми милях к северу от лагеря. Вернуться все должны были к вечеру.

Меня немного расстроил тот факт, что я не смогу пока жить в одной палатке с сестрой, потому что она ночует с группой детей, которым нужен уход, а их родители погибли или пропали. Свободных палаток мало, поэтому мне придётся делить её с кем-то. Я решила, что спокойнее всего мне будет с Гейлом. Мы не раз ложились спать с ним на отцовские куртки в лесу, когда ждали, пока сети в озере наполнятся рыбой. Финику и Энни выделили отдельную палатку, Джоанна и Крессида тоже заняли одну, Тонни подселили к парню из Восьмого, который смог сбежать во время битвы на площади, а последние две разделили мы с Гейлом и Пит с рыжей. О последних двоих я стараюсь не думать изо всех сил. С одной стороны, всё, что происходило до момента, как мы прибыли в лагерь, мне кажется очень далёким и ненастоящим, но с другой стороны… Стоит мне прикрыть глаза и подумать о том, что я всё-таки выжила, несмотря ни на что, как мою память пронзает свист плети, зажатой в крепкой руке, затянутой в чёрную перчатку. А потом я вспоминаю тёплую влагу губ, покрывающих поцелуями мою шею, плечи, лицо.

Голова идёт кругом. Я не знаю, чего хочу: видеть его или забыть.

– Мне нужно уйти, Китнисс, – говорит Прим. – Я ненадолго. Некоторым малышам время принимать лекарства. Да и тебе лучше отдохнуть.

Соглашаюсь с ней, нехотя поднимаясь с травы, на которой мы расположились под сосной. Бреду в сторону палатки, которую выделили нам с Гейлом.

Лагерь достаточно большой. Думаю, тут не меньше пятидесяти, а то и шестидесяти палаток. Некоторые больше размером, в которых без труда разместятся человек пятнадцать-двадцать, а если поставить двухэтажные кровати, то и ещё больше, есть и совсем маленькие – одно-двухместные. В центре лагеря виднеется дымок, а лёгкий ветерок приносит умопомрачительный аромат жареного мяса. Одна из палаток имеет наклейку с надписью «Кухня», откуда доносится хорошо знакомый голос Сальной Сэй.

Конечно же, кто ещё может командовать на кухне лучше Салли.

Шагах в двадцати от моей палатки я увидела Пита. Он был один и стоял лицом к лесу, засунув руки в карманы брюк. Одет во всё чёрное, как и в Капитолии.

– Привет, – подхожу ближе. – Обустроился?

– Пытаюсь. А ты?

– Я ещё и не заходила в палатку. Была с Прим.

– Как она?

– Нормально. Вся в действии.

Пауза. Гнетущая и долгая. Губы сомкнуты – они молчат, но вот душа… Мечется и рвётся, но не может пробиться через это бетонное молчание. Что сказать? С чего начать строить, если разрушения столь сильны?

Внезапно затянувшееся молчание прерывается криком:

– Сюда!

Мы с Питом бежим на голос, как и большинство живущих в лагере. На окраине со стороны леса видны несколько человек. Их одежда грязная, кое-где оборвана или прожжена. Лица в крови.

К ним подбегают Гейл, Хеймитч и ещё какие-то люди, которых я не знаю.

– Китнисс, найди Прим, – говорит Пит, направляясь к группе прибывших.

Киваю и спешу на поиски сестры. Сперва я была уверена, что я должна позвать её для оказания медицинской помощи пострадавшим, но потом понимаю, что Пит просто отослал меня, ведь к раненым уже подбежали медики.