— Поэтому его все так и любили. Да... Но жизнь продолжалась, надо было как-то жить дальше.

После Италии меня ждала команда в Караколе, заявлен пик Каракол. У меня такое состояние, что не нужен мне ни Каракол, ни его стена, ни первенство. Впервые я молил Бога, чтоб испортилась погода, тогда бы не смогли выйти. Бог меня услышал, и погода не дала нам выйти на эту стену.

Потом сходили с девчонками на первопрохождение, они закрывали нормы мастеров. Карасёва, Фатеева, Васильева, Мартыновская. Но по разным причинам наше первопрохождение не классифицировали как 5 а, и нормы мастера они тогда не выполнили. Вот так и закончился жуткий сезон 1969 года.

— Что ты думаешь, Володя, о риске в альпинизме?

— Его не должно быть. Альпинизм учит избегать риска. У каждого есть грань его возможностей, можно максимально приблизиться к ней, но нельзя её переходить. Надо знать себя и иметь чувство меры.

Непальский трек

— В Гималаях у тебя был трек, как ты сказал. Что такое трек?

— Туристский поход. От Катманду до базового лагеря под Аннапурной и обратно. Или под Эверест, или под Даулагири... На него лает разрешение правительство Непала. В походе на каждого клиента по четыре носильщика.

— Мы сперва шли в темпе, но подошёл к нам старший из них и попросил, чтоб мы не бежали и дали им время подготавливать для нас базовый лагерь. Говорит, а то вы их догоняете, и они не успевают всего сделать. И тогда мы пошли потихоньку, с отдыхами.

— Приходишь в лагерь — стоят все палатки. Первое, что они делают — туалет. Вырывают яму, каждый раз новую, ставят над ней необходимое приспособление, покрывают палаткой.

Только спрашивают, кто с кем хочет жить. Мы с Башкировым, конечно. Палатки на двоих, подстилка — кариматы. Только устроились — несут ужин. Причём настолько обильный и разнообразный, что не знаешь, что взять. Даже свежие фрукты. Для нас такое непривычно.

А затем пошёл концерт национальных песен, танцев и музыки. Шпарят на национальных инструментах. Так завели нас проводники, что мы тоже стали петь вместе с ними «Катюшу». И плясать. Эта вечеринка затянулась за полночь.

Утром двое из них обходят с тазиком и кувшином палатки, будят клиентов и предлагают умыться, почистить зубы. За ними идут двое других и предлагают кофе. Что называется, «кофе в постель».

— Прямо как в том анекдоте: вам кофе в койку или ну его на... Как-то у меня гостил наш альпинист Алим Романов, и я тоже принёс ему кофе «в койку». Он взял поднос и сказал: «Пошел вон, дурак!»

— Это здорово — выпить после сна чашечку крепкого кофе. Когда же клиент раскачается, тогда уже идёт завтрак. И после этого он берёт анараку, зонтик и уходит. Всё остальное собирают и уносят носильщики.

— А личные вещи?

— Ты оставляешь свой рюкзак, они его забирают. Стоянка остается чистой. Ни банок, ни бумаги

— И всё на себе? Вьюка нет?

— Всё на себе. Они носят плетёные конические корзины, высокие, выше головы. С налобной повязкой. Килограмм по двадцать на каждого. Меня поражало их поведение. Они совсем не чувствуют себя угнетёнными, всегда весёлые.

Один упал, рассыпал свой куль и сильно разбил палец на ноге. Половина их идет босиком. Для нас какова привычная реакция на такое? Как бы выражался наш человек? A они окружили его с шутками и смехом, собрали его куль, замазали глиной палец, тряпочкой наживили и он с ними, веселясь, пошёл дальше.

— Не канючили ничего? Дополнительной платы?

— Нет. Совершенно. Когда шло расставание, мы с большим удовольствием отдали им всё, что могли отдать. Старший смотрит, чтоб ничего дополнительного не давалось. Никакого вымогательства.

— Это хорошо. Для меня, например, посещение египетских пирамид было совершенно отравлено вымогательством. Хватают, силком сажают на верблюда, напяливают на тебя платок в красную клетку с кольцом, грязный бурнус... И на каждом шагу — бакшиш, бакшиш, бакшиш... Отбоя от них нет.

— Нет, на треке этого нет. Понимают, что такое не нравится. Даже продавцы на тропе не пристают. По пути были торговые развалы с камнями, бусами, какими-то черепами, поделками, масками.

Из Непала мы переехали в Индию. Тяжелое впечатление оставила Калькутта. Ужас! Жилища из коробок, жестянок, туалет и кухня в одном месте, грязь невообразимая. И это в пределах города. Потом Дели и два дня на разграбление магазинов, налетели эти «лоцмана», наводчики на дешёвые кожаные изделия и всё такое прочее. И тут вечером мне стало плохо. Я не помню, как ночью меня увезли на «скорой помощи». Без сознания был.

— Что случилось?

— Да поймал какой-то амёбный колит. Очухался я уже в палате. Лежу и ничего не понимаю — где я, что со мной... Какие-то фосфорические огоньки мерцают. Пульт вызова. Нажимаю кнопки, и приходят ко мне разные женщины в национальной одежде.

— Сари, наверное. Кусок ткани обернут вокруг тела.

— Ну да, сари. Я не понимаю кто они: врачи, сестры, няни? Все одинаковы. Не понимаю, на этом и я свете. Лопочут чего-то, а я ещё плыву, не очень хорошо соображаю. A тут эти призраки и сари.