– Дорогие гости нашего праздника!
– звонкий голос Магнезинна покатился по улоч­кам города во все его концы. Город завороженно замер и с придыханием ждал начала.

– Ни для кого не секрет, что близится Большой Фестиваль, и всем хорошо известно, что будет здесь и сейчас. Конечно, многие могут не верить в чудо... что ж... Пока не за­шло солнце, у меня есть время, чтобы этих многих переубедить.

Волшебник потер руки, подмигнул публике и всмотрелся в розовое небо.

– Давайте нарисуем что-нибудь на самом большом холсте, какой только мог видеть Фенрот!
– Магнезинн сделал движение, как будто бы поймал двумя пальцами проле­тевшую мимо муху.
– Смотрите!
– не выпуская воображаемой мухи, он двинул ее влево. Зрители подняли головы -- самая первая звезда на еще не потемневшем небе поплыла, следуя за жестами волшебника, оставляя за собой мерцающий след.

– Я плохой художник, так что, если здесь есть знаток этого дела, он может подняться ко мне и помочь, - Магнезинн прищурился, расплывшись в улыбке.

– Давайте, я помогу!
– на сцену запрыгнул белокурый юноша.

– Что ж, держите, только осторожно! Не выпустите!
– все так же улыбаясь, волшеб­ник передал невидимую муху добровольцу. Он бережно взял ее и застыл, ожидая команд чародея.

– Так что рисовать?
– спросил он, простояв неподвижно секунд пятнадцать.

– Да что ходите!
– усмехнулся Магнезинн.
– Только знайте, что все, что вы нарисуете, останется до самого конца Большого Фестиваля.

Юноша задумался на минуту и начал, словно кистью, водить звездою по темнеюще­му небу. Мерцающий след выписывал волнистые линии, которые горели все ярче с каж­дой минутой. Уже через минут десять на накрывшемся ночною пеленою небе среди де­сятков блестящих звезд горели очертания лица прекрасной незнакомки, некогда увиден­ной художником. Он взглянул на весело кивающего волшебника и, слегка покраснев, выпустил "муху" и под ликование толпы спрыгнул со сцены и скрылся из виду.

– Красиво...
– Магнезинн долго смотрел на небо, поглаживая левую половину уходящей на затылок бороды.
– Такой шедевр вполне можно показывать всему Фенроту! Но уже время...
– Волшебник всплеснул руками, и на сцену, освобождаясь от кома навалившейся ткани, взлетело большущее зеркало.

– Итак, начнем!
– Магнезинн произвел действие похожее на бросание чего-то тяжелого в зеркало, что-то должно было в этот момент произойти, но это что-то, как справедливо можно было заметить, почему-то не произошло.

– Так...
– волшебник нахмурился и приподнял очки.
– Что-то не так... совсем не так...
– он почесал затылок, вглядываясь в свое отражение в зеркале.
– А! Ну конечно! Не той стороной!
– чародей снова вознес руки к небу, зеркало воспарило и, обернувшись на 180 градусов, послушно заняло свое место, а Магнезинн опять повторил процедуру метания не пойми чего. Серебристая поверхность засветилась, отражения предметов смешались в непонятную разноцветную кашу, которая стала неудержимо вращаться.

– Есть много чудесных мест на Фенроте, красивых, ужасных, таинственных и скуч­ных. Сегодня, этой дивной ночью, я расскажу вам о месте страшном и загадочном, восхи­тительном и самом обыкновенном. Я зову вас в Ветроград, город, которого нет ни на од­ной карте. Смотрите! Он нас ждет!

Вихрь красок внутри зеркала начал замедляться, стали проявляться какие-то стран­ные очертания, и чем четче и яснее становилось изображение, тем все более расплыва­лась окружающая действительность, заменяясь на появившуюся в зеркале...

II

Этот день мог выдаться солнечным и совершенно прекрасным, если бы его встречали где только угодно, но не в Ветрограде. Нет, он, конечно, был солнечным, и ка­кая-то особая красота в нем была, но до совершенства и абсолютного счастья как-то не дотягивало. В Сивельдриве журчали ручьи, над Иллийским лесом порхали ранние пташки, в Северных Пределах блестел на солнышке мягкий снежок, вселенная благопо­лучно расширялась, а в Ветрограде, что характерно, бушевала стихия. Движение воздуш­ных масс из области повышенного в область пониженного давления, в простонародье на­зываемое ветром, приняло в этом замечательном месте поистине неописуемый размах. Наступление нового дня жители города встречали не по первым лучам солнца, а по безудержному свисту ветра, которым это наступление ознаменовывалось. Нано-борей, как был ласково прозван этот измучивший всех горожан ветерок, гудел, свистел, завывал и, если бы мог, улюлюкал, в течение трех часов кряду во всех щелях города: под мостами, в тупичках, в сточных трубах, на крышах и в подвалах, были свидетельства, что иногда свистел даже под кроватями. Но, несмотря на эти мелочи жизни, ухода Нано-борея горожане желали даже меньше, чем его прихода, потому как приходящие на его смену просто Борей, а потом Гипер-борей, докучали куда основательнее, чем какой-то подвывающий ветерок. Однако, не будем раньше времени о грустном...

Не знаю, какой черт понес меня в Ветроград! Правда, уж лучше в ад к чертям, чем туда! Но факт есть факт, с ним не поспоришь -- я оказался там. Это было давно. Борода у меня еще не стала фиолетовой, "Занимательное чародейство" закончено было лишь на половину... в общем, меня тогда еще никто не знал, ну, конечно, слышали, что, мол, ездит какой-то проходимец-волшебник по свету, а как выглядит и что делает -- не знали. Говоря короче, в Ветроград я прибыл инкогнито, проездом, буквально на несколько дней.

Приехал я поздней ночью, через час после полуночи. Город был как город. Тихий, спокойный. Тусклые фонари освещали узенькие улочки. Это потом только я узнал, что бессовестные ветра, ежедневно издевающиеся над мирными жителями, не покушаются только на их законный сон. А пока я ехал по улочкам и глядел по сторонам, осматривая изящные фасады зданий. Единственное, что тогда показалось странным, что я не увидел ни одного деревца, какие обычно высаживают на тротуарах для озеленения города, хотя площадок, для них предназначенных, я заметил на своем пути порядка десятка.