Тогда у меня еще в привычке не было размещаться шатре и перекрывать движение в центре городов, так что у порога первой попавшейся таверны я остановил зачарованную телегу и развеял ее, чтобы не перегораживать улочку. К моему удивлению, дверь оказалась запертой, что очень странно для заведений подобного типа. Можно было подумать, что таверна просто брошена, однако я ясно видел тусклый огонек свечи, горящей за окном одной из комнат постояльцев на втором этаже. Я поискал что-то вроде звонка или молоточка, но ничего из этого не было. Тогда я решил поступить несколько некрасиво. Дверь деревянная, замок старого образца -- самое простейшее отпирающее заклинание и я буду внутри. Что ж, так я сделал. Дверь со скрипом послушно отворилась, и моему удивлению не было предела! Еще одна, металлическая! Я такого еще никогда не видел. Ко всему прочему, на ней не было замочной скважины, так что я даже не знал как ее открывать, ведь отпирающая магия имитирует ключ, а как его имитировать, если не известно, куда его вставлять? Но, на мое счастье, она оказалась не запертой, и ее достаточно было толкнуть внутрь.

Внутри царила кромешная тьма. Пришлось достать баночку с вечным пламенем, чтоб рассмотреть хоть что-нибудь. Помещение, как и предполагалось, было совершенно пустым. Свет вечного пламени упал на барную стойку, на ней рядом с маленьким бронзовым звоночком мирно покоился жирный рыжий котяра. Я ударил по звоночку. Кот встрепенулся, лениво поднял на меня голову, недовольно мяукнув, тяжело спрыгнул вниз и, возмущенно покачивая пушистым хвостом, удалился куда-то. Наверху раздался скрип. Я поднял баночку повыше -- она осветила лестницу, уходящую на второй этаж. Там раскрылась дверь и из образовавшегося проема выглянуло сонное лицо держателя таверны. Зажмуриваясь от света огонька в баночке и зевая, в разрисованном яблочками спальном наряде, медленно переступая, чтобы не зацепиться отрывающимися от босых пяток задниками тапок за ступеньки, он спустился вниз и, протерев глаза, уставился на меня.

– Хотите снять комнату?
– еле сдерживая зевоту, спросил он, продолжая без всякого интереса смотреть на меня.

– Да, мне нужно остановиться где-нибудь здесь на денька два...

– Нумер двадцать четвертый, на втором этаже, - владелец заведения, перебив меня, выложил на стойку маленький серебряный ключик с биркой, с облегчением зевнул и, уже не обращая никакого внимания на своего посетителя, поплелся обратно. У самой двери наверху лестницы он приостановился и, посмотрев через плечо, добавил:

– В семь утра за чаем рассчитаемся. И обе двери закройте.

– Боюсь, не проснуться в столь ранний час...

– Вас разбудят...
– на этой ноте хозяин скрылся в своей комнате.

Пожав плечами, я забрал ключик и с баночкой с вечным огнем пошел закрывать двери...

III

Утром, как я чуть позже увидел по часам, ровно в семь утра я подскочил от жуткого завывания за окном. Что-то визжало, свистело, гудело, подвывало и даже лаяло на улице. Однако через стекло я не увидел ничего, что могло было быть источником столь раз­дражающего шума. У меня была мысль открыть окно и выглянуть наружу, однако оно было намертво забито гвоздями, и, судя по звукам, доносившимся с улицы, лучше не поз­волять себе той вольности, до какой я дошел этой ночью, оставить окно заколоченным и разузнать все у тех, кому эти места знакомы чуть более подробно, чем мне. К тому же я вспомнил о ненавязчивом приглашении к чаю в столь ранний час и, взглянув на настен­ные часы, отмерившие уже пять минут от моего пробуждения, накинул повешенную на спинку стула мантию и вышел из еще даже толком не рассмотренной комнаты.

Когда я спускался по ступенькам скрипучей деревянной лестницы, приемная (она же -- большая зала) открылась мне в несколько другом ракурсе нежели ночью, когда от нее всею в свете огонька в баночке была обозрима только барная стойка. Это было весьма и весьма просторное помещение, уставленное примерно десятком столов, ожидающих до­рогих посетителей и готовых терпеть все что угодно, начиная от жирных остатков пищи, размазываемых по их крышкам, и заканчивая этими самыми уснувшими под окончание веселой гулянки на них или под ними посетителями. Здесь царил этакий утренний по­лумрак, медленно разгоняемый пробивающимися через оконные стекла лучами встающего над городом солнца. Под одним из столов я заметил уже знакомого рыжего кота, лениво гоняющего клубок ниток. Наверное, он меня тоже заметил и аккуратно поглядывал левым глазом. Мне было как-то не очень удобно осознавать, что я чем-то обидел этого зверя, судя по всему, во всю хозяйничающего здесь (или, по крайней мере, на кухне) во время отлучек основного хозяина, так что я решил как можно быстрее зару­читься дружбой столь представительного заместителя держателя сего заведения. Посту­чав по перилам, я вызвал прямо перед носом кота большую говяжью сосиску. Кот по­смотрел с некоторым недоумением сперва на сосиску, потом на меня, потом опять на сосиску, с подозрительным недоверием обнюхал ее вдоль и поперек и, закончив инспекцию и убедившись в отсутствии каких-либо подвохов и в полном соответствии ГОСТу, при­нялся удовлетворенно поглощать деликатес. Обида была заглажена, и благополучие восстановилось.

– А! Господин волшебник!
– окликнул меня сидящий за столом в углу в кампании еще двух постояльцев хозяин заведения.
– Присоединяйтесь к нам!

Отказываться было глупо, тем более я и сам собирался напроситься к ним, так что я пересек залу и, забрав стул от соседнего столика, разместился напротив хозяина.

– Вы не удивляйтесь, - продолжал хозяин, открывая краник стоящего посреди стола самовара и наполняя чашку ароматным черным чаем.
– Я еще ночью распознал в вас вол­шебника, это не было не трудно, учитывая, что никто просто так не мог проникнуть сюда. Вы уж простите за неучтивость, час не располагал к любезностям, - он поставил передо мной чашечку, наполненную до краев темной жидкостью.
– Я -- Оскар Уиллс, владелец всего этого заведения и, по совместительству, весь его персонал. А это, - Оскар посмот­рел на намазывающих на ломтики хлеба масло постояльцев, - мои единственные и посто­янные клиенты -- братья Ольвинды.

– Саммерс!
– сидящий рядом со мной пухлый молодой человек отложил ножик и протянул руку. Это было немного странно таким образом здороваться с великовозраст­ным волшебником, но что поделать -- пришлось пожать ему руку.

– Ротгерс, - негромко произнес второй из братьев, размещавшийся напротив меня, под боком у хозяина, и положил рядом с моей чашкой еще нетронутого чая намазанный ломтик.

– Благодарю... Приятно... Очень, - немного раздосадовано ответил на все это действо я.
– Страдамус, Магнезинн. Действительно волшебник.

– Скажите, - я попытался взять инициативу в свои руки, поскольку в противном случае я мог бы забыть то, о чем хотел спросить, - что это за страшные звуки на улице, их и здесь слышно. Ужели у вас принят такой необычный способ пробуждения и встречи нового дня?

– Если бы...
– буркнул Ротгерс. Его неприятие такого "метода" было очевидным.

– Да... Если бы это было всего лишь доброй традицией...
– тяжело вздохнув, произнес Оскар. - Это неугомонный нано-Борей проснулся, а вместе с ним приходится просыпаться и всем нам. Он даже абсолютно глухих будит.