– Они первый раз здесь, – ответила ему та. – Так что у тебя ещё будет достаточно времени, чтобы поговорить с ними. А сейчас извини нас, но мы очень спешим. Принесение клятвы не может ждать. До свидания, Клён.

– До свидания! – огромная рука-ветка взмахнула, казалось, до самого неба. – Я очень хочу как-нибудь побеседовать с вами. Со всеми вами, – и, прежде чем его глаза закрылись, мудрый взгляд Старого Клёна на долю секунды задержался на Евгении.

– Пойдёмте, – позвала всех Сильфида.

Они снова зашагали по тропе. Машка, понемногу пришедшая в себя, ещё пару раз обернулась через плечо. Снова уснувший Клён уже было не различить среди остальных деревьев.

– Он здесь один такой? – с любопытством спросил Семён. – Или их целый лес?

– Нет, не целый лес, конечно, – ответил ему Флавиус. – Но они… встречаются. Этот Клён я хорошо знаю, потому что он единственный, который стоит у самой Тропы. Остальные, в основном, растут в глубине леса, особенно там, на западе, – он неопределённо махнул рукой.

Пока они шли, в лесу заметно посветлело, хотя деревья росли всё так же густо – это ночь неохотно уступала место рассвету, уползая в провалы меж тёмных корней.

– Мы почти пришли, – немного взволнованно объявила Сильфида.

Лес кончился внезапно – как будто на земле провели незримую черту. Друзья, стоя у самой кромки лесной полосы, замерли в изумлении; у всех одновременно вырвался вздох удивления – зрелище было неожиданным, поистине фантастическим.

Огромная изумрудно-зелёная долина расстилалась перед ними внизу, в обширной котловине. По ней небольшими группами были разбросаны скопления рябин, но в целом поражало буйство разнообразных цветов: бесконечными пёстрыми покрывалами раскинулись перед ними анютины глазки, нарциссы, примулы, болиголов и львиный зев, маргаритки и душистый табак, маки и уходящие вдаль поля белоснежных ромашек – здесь цвело всё и одновременно. Казалось, что времён года для этого великолепия просто не существовало.

Словно приобняв долину, гигантским полукольцом её опоясывали величественные седые пики высоких гор, чьи снежные шапки начинали блестеть и переливаться в первых лучах восходящего солнца. А у самого их подножия, на мощном, выдвинутом вперед плече самой высокой из вершин, стоял удивительный замок. Чем выше поднималось солнце, тем более величественным он казался – бесконечная громада башен и куполов на фоне иссиня-пепельных гор.

– Добро пожаловать, друзья мои, в Карнимирию – долину рубиновых рябин, – звучно произнесла Сильфида. – А это, – она указала рукой на замок, – Легендарный Нифльхейм – оплот и надежда Светлых сил. Мало кому из смертных довелось воочию увидеть его. А уж таких, которые бы вернулись обратно и рассказали об этом – и вовсе единицы.

Старые друзья зачарованно смотрели на все это великолепие, не в силах вымолвить ни слова.

Среди золотисто-зелёных черепичных крыш замка даже с такого расстояния чётко угадывался центральный зал – его огромный, возносящийся в утреннее небо стеклянный купол составлял центральное ядро этого удивительного сооружения. От него многочисленными мостами и галереями расходились во все стороны поперечные связки, соединяя его с окружающими башнями, которых было великое множество: от передних – широких и низеньких, по мере приближения к отрогам гор повышалась и высота башен – так, что самые задние из них казались возносящимися ввысь тонкими иглами, поднимая свои точёные шпили на немыслимую высоту. Узкие окна-бойницы выходили на все стороны света, находясь на совершенно разных уровнях, так что понять расположение этажей и перекрытий было достаточно сложно.

Зоркие глаза Евгена различили также что-то вроде рва и связок толстых цепей – очевидно, перед входом в замок располагался подвесной мост. Тонкой паутиной вен вокруг замка разбегалась сеть оросительных каналов, питаемых, как и сам ров, из большого, лежащего по правую руку небесно-голубого озера, кое-где без наличия чётких берегов. Его печальные, вечно-спокойные воды не портила даже лёгкая рябь – поверхность воды казалась идеально гладкой и ровной. Противоположный берег терялся в утренней дымке, и непонятно было, есть ли он вообще.

Между озером и замком, там, где цепь седых гор, ласково обнимающая долину, круто обрывалась вниз стеклянными стенами в побережье, возносился самый высокий из горных пиков – казалось, его вершина пронзала вечное небо, стремясь дотянуться до солнца: уступ налезал на уступ, отрог на отрог, – и так без конца.

Антон внимательно разглядывал гору, любуясь игрою лучей на её снежно-золотистых склонах. Сильфида, проследив направление его взгляда, сказала:

– Это Расстегайна, самая высокая вершина в череде Зеркальных гор. Её ещё называют Сигнальной горой. Говорят, когда Нифльхейму грозит опасность, вершина горы начинает светиться. К счастью, такого не случалось уже множество лет.

Они молча стояли, не в силах отвести взгляд от этой красоты. Внезапно налетевший ветерок, пришедший из долины, пробежался по их лицам и ушёл гулять вверх, под кроны огромного кленового леса. Листва заволновалась, зашумела, и Маше показалось, что в её шелесте она слышит тонкий, едва уловимый перелив маленьких звенящих колокольчиков.

– Горы! – потрясенно произнесла она. – Но как? Только что мы были в нашем парке, и вдруг такое. Мы по-прежнему в Москве? Или… где мы сейчас?

– Нет, вы уже в иной реальности, – ответил ей Флавиус. – Хотя всё, что вы видите – это тоже часть вашего мира.