– Разумеется, – подтвердила Сильфида.

– Ух ты, то есть они вообще описывают абсолютно всё, что мы здесь делаем? – обрадовался Бирюк.

– Да! – догадалась Маша. – Ведь поэтому они и светятся сейчас – потому что в данный момент пишут нашу историю! Историю нашей судьбы!

Настасья перевела взгляд на Флавиуса, который стоял рядом с ней, словно ожидая от него подтверждения версии своей подруги. Флавиус в ответ лишь коротко кивнул.

Все тут же бросились искать свои собственные книги, чтобы посмотреть, что в них написано. Поиск не составил большого труда, так как страницы книг светились именно теми цветами, которые были отданы каждому из друзей при посвящении их в Авалон, в зале Маханаксара. Малиновская мгновенно нашла собственный том – его листы мерцали бледно-зеленым, как только что распустившиеся листья березы ранней весной. Перелистнув несколько страниц назад, она с интересом погрузилась в чтение. Забавно было как будто бы со стороны смотреть на собственную жизнь, пусть даже и записанную на бумаге. Мария слегка нахмурилась, когда прочитала о встрече с Морфиусом – не совсем приятные воспоминания снова стали более четкими и реальными, а затем заулыбалась, перелистнув немного дальше и читая про то, как Перо описало её первую встречу с Пончиком: «убегая от Медведицы прочь, словно бешеный кролик, она привела в смятение своими воплями весь лес» – беспристрастно записало Перо. Потом она открыла какую-то совсем иную главу, попав на описание момента, где она только что обнаружила крестообразность собственных зрачков. Странно, но Маша удивительно быстро привыкла к этому феномену, да и остальные тоже. Никто из друзей сей факт особенно и не обсуждал, приняв это как данность…

– Интересно, что они не просто описывают нашу жизнь со стороны, а довольно-таки часто отмечают даже наше положение в пространстве этого мира и относительно них самих тоже, – заметил Евген, скоро листая свою книгу. – Вот смотрите: «Двадцать третье мая. При попытке создания магической пули сломал старинный комод ХII века десятью этажами выше», – зачитал он.

– Тунеядец, – услышал он слева замечание от Настасьи, которая так была увлечена своим фолиантом, что даже не стала поднимать на него глаз.

– Да, ты прав, – подал голос Антон, заинтересованно рассматривая свою Книгу Жизни. – Это наводит на мысль, что эти энциклопедии не являются просто бездушными предметами. Книги способны чувствовать и понимать, а возможно, в них даже происходят кое-какие мыслительные процессы.

– Не только в них, но и в пишущих перьях тоже, – поддержал их разговор Флавиус. – Ведь возможность излагать информацию предоставлена все-таки Перу, а не Книге.

– Интересно, у них разногласий между собой не бывает? – тихонько пробормотал Вячеслав.

– А что будет, если я возьму и закрою книгу? – с некоторой опаской спросил Семён у Сильфиды.

– Что ж, попробуй! – подначила его та.

Семён попытался осуществить задуманное, но у него ничего не получилось – раскрытая обложка словно приросла к столу.

– Не утруждайся, это напрасная трата времени, – посоветовал ему Флавиус. – Эта книга сможет закрыться только сама по себе. И у неё будет единственный повод это сделать. Твоя смерть.

Сеня тут же выпустил листы из рук и перестал делать попытки закрыть свой том.

– Да, именно так, – подтвердила Сильфида слова Флавиуса. – Как только сердце в вашей груди перестанет биться, книга мгновенно узнает об этом. Не спрашивайте меня, каким образом ей станет известно о вашей кончине. Я не знаю. Возможно, она что-то почувствует. Достоверно известно, что в том случае, когда хозяину грозит смертельная опасность, свет его книги начинает угасать, словно предвидя скорую гибель. Вообще тема Книг Жизни очень сложна, здесь много тайн и загадок, и почти не существует такого, чего можно сказать наверняка. Так или иначе, лишь об одном я могу здесь утверждать – в случае вашей смерти Книга захлопнет свою обложку, и сияние её померкнет… навсегда.

После этих слов Мария замерла, задумчиво вглядываясь в зеленоватое свечение собственных листов. Она словно заглянула сейчас в глубину своей души – будто бы этот божественный жизненный свет, исходя из неё самой, выливался через пожелтевшие от времени страницы рекою её воспоминаний. Странно и страшно было представить, что когда-нибудь и эта книга, возможно, закроется тоже. Думать об этом не хотелось.

– А все эти книги, – немного тревожно спросил Антон, глядя на бесконечные окружавшие их стеллажи макулатуры. – Тоже чьи-то прерванные жизни?

– Вовсе нет, – обнадеживающе, и потому успокаивающе, ответил ему Флавиус, облокотившись на стол рядом с ним. – Здесь собрано, кроме всего прочего, ещё и великое множество… как бы это сказать… побочной литературы. Карты и чертежи самого дворца, подробное описание прилегающих территорий, история народа дварфов, битвы и сражения давно минувших лет. А также травники, датировки, собрания фауны и флоры этого мира. Словом, огромное количество всякой всячины, прямого отношения к вам не имеющего. Но, тем не менее, это все безумно интересный материал, – закончил он весомо, забавно поджав нижнюю губу.

Они просидели в Библиотеке достаточно долго, и некоторые – особенно Антон – очень расстроились, когда пришло время уходить, и Сильфида позвала их на Стрельбище. У ребят ещё оставалось совсем немного времени для тренировки.

– Жаль, – сказал Антон Тане и Бирюку, когда они уже шли обратно. – Там столько всего интересного.

– Да, довольно необычно было почитать о себе со стороны, – заметила Таня.

– И всё-таки это было достаточно утомительно, – подвел итог Бирюк, который не отличался особенной любовью к чтению. – По крайней мере, для меня.