— Мы уедем; мне тоже здесь невмоготу — я считаю дни, словно узник перед побегом. Как подумаешь, что есть моря, горы, вулканы, озера, безбрежные реки с ароматом спелых плодов, а здесь тысячи людей от рождения до смерти закупорены в серых зловонных домах и учреждениях…

Адвокаты-близнецы снова предстали перед Мидом (для них — Стонером) как один и тот же образ в двух зеркалах — Альфред и Роберт, Роберт и Альфред. Мид зашел попрощаться и подписать кое-какие важные бумаги. Под гарантию его подписи ему предоставили заем в полмиллиона долларов. Надо было также оформить завещание. Единственная и полноправная наследница всего его имущества — Лиленд Фостер де Стонер, а в случае ее кончины — общество «Мид — Кохубуль — Лусеро — Айук Гайтан».

Когда Лиленд вошла в кабинет адвокатов, все встали.

— Уж эти мне сборы… Перед дорогой всегда думаешь, не забыть бы чего… В последнюю минуту делаешь покупки… — Извинившись, она обратилась к мужу: Нам пора, не правда ли?

Адвокаты Досвелл поцеловали руку Лиленд, а руку Лестера Мида (для них — Стонера) дружески потрясли, и через минуту дверь кабинета закрылась за спиной супругов — бесшумно, автоматически, как ранее отворилась.

— Как ты ведешь дела со своими адвокатами, когда их невозможно отличить друг от друга?

— А я встречаюсь только с обоими сразу. Когда звоню по телефону, чтобы условиться, всегда говорю, что хочу видеть обоих. И покамест я побиваю рекорд среди всех их клиентов, так как, войдя в кабинет, правильно называю их по именам.

— У меня такое чувство, что рассвета не будет, что я не уеду завтра. Я бы здесь жила, только став миллионершей…

— А ты уже миллионерша…

— В таком случае я остаюсь…

— Ты наследница одного из самых крупных акционеров «Тропикаль платанеры», и твоя ежемесячная рента не ниже… подставь любую цифру… не меньше ста тысяч долларов.

— Буду, буду миллионершей — общество «Мид — Кохубуль — Лусеро — Айук Гайтан» поглотит «Тропикаль», и тогда наши акции будут самыми солидными.

— Не забудь только поставить на место томик Шекспира. Это ты еще успеешь… — послышался смех Лестера. Он повторял «это ты еще успеешь», когда автомобиль въезжал в темный сад особняка.

Лиленд удивилась, заметив, что везде горят яркие огни — в гостиных, на лестницах, в портиках, галереях и других местах дома, который показался ей дворцом.

— Твои друзья вернулись. Я рада такому сюрпризу. Мне обидно было бы уехать, не познакомившись с ними. Нам следовало приехать раньше, сразу после визита к адвокатам, тогда мы дольше наслаждались бы обществом хозяев дома.

Все эти слова Лиленд беспечно роняла, пока супруги выходили из машины.

Дамы в вечерних туалетах и мужчины в смокингах подошли поздороваться с прибывшими. Они звали Лестера не Мид, а Стонер. Удивленная Лиленд подумала, что их так радушно принимают, спутав с кем-нибудь, и попросила мужа объяснить, что они господа Мид, а не Стонер.

Но еще больше она растерялась, встретив здесь адвокатов-близнецов. Да и вообще праздник ей был не в праздник — ведь она считала, что люди, которые так добры и так радушны, принимают ее за какую-то другую женщину. Она даже стала подозревать мужа в чемто недобром. Не выдает ли он себя за другого? Женщинам немного надо, чтобы начать дурно думать о муже. Потом, узнав правду, Лиленд была подавлена. Когда несколько часов назад Лестер сказал ей, что она миллионерша, Лиленд сочла это шуткой, и совсем неожиданно выяснилось, что он говорил серьезно. Но после первого бокала шампанского туча рассеялась и уступила место веселью. Лиленд смеялась с братьями Досвелл — как трудно будет их различать теперь, когда они стали ее друзьями; смеялась с самыми серьезными пайщиками «Тропикаль платанеры», которые поддерживали Стонера в его борьбе за пересмотр финансовой политики Компании; смеялась с дамами, которые поздравляли ее и находили очаровательной. Лиленд даже вызвала улыбку у важной особы из государственного департамента, рассказав, как ее муж выдавал себя за Швея, «Все для шитья», и Лиленд закатилась хохотом — «аха-ха-ха», — который все еще шумел у нее в ушах, словно струя воды, льющейся из нагретой лейки.

Лестер отвел ее на террасу. Она опьянела от бокала шампанского?.. Опьянела от веселья?

Вместо ответа Лиленд обняла мужа за шею, поцеловала его и сказала:

— Я пьяна тобой…

Камерный оркестр исполнял любимые пьесы Лиленд. Когда после танцев супруги вернулись на террасу, Лиленд уже не смеялась.

— Я плачу… — пробормотала она с мокрым от слез лицом.

Они были одни. Гости рассеялись, как исчезают посторонние, даже друзья, когда остаются с глазу на глаз влюбленные, словно пара в раю. Да, гости, которых оценивали в унциях золота сообразно с числом их акций в Компании, разбрелись. Ушел старичок с насмешливым взглядом из-под седых бровей, с бакенбардами и бородкой, с пухлыми руками, сложенными на животе, — один из инициаторов плана новой финансовой политики «Тропикаль платанеры». В отличие от более умеренных коллег, он стоял за коренные перемены и даже за социализацию фирмы.

Музыка умолкла, но звуки ее еще раздавались в душе. Лиленд вырвалась из объятий Стонера и побежала в сад.

— Куда ты? — крикнул Лестер.

— Туда, где меня ждет Мид, бедняга!

— Он ждет тебя не в саду, а здесь, в пьесе Шекспира!

Лиленд вынуждена была признать свое поражение как актрисы.

— Пройдоха, — сказала она, вернувшись. — Брось воображать себя Пройдохой, или эта мечта станет правдой. — И она ласково погладила мужа по щеке.

На самом деле гости еще не разошлись. За Лиленд стал ухаживать старичок с бакенбардами и бородкой, которому другой пайщик, еврей с остроконечной головой, объяснял, как Стонер затеял эту историю с банановыми плантациями, потому что ему опостылела жизнь миллионера.