– Благодарю вас, Николай Павлович. Буду рад служить его величеству и вам.

– Тогда до скорой встречи, Михаил Михайлович.

Гость ушел, так и не отобедав. А Михаил Михайлович Сперанский еще долго задумчиво смотрел в окно вслед отъехавшей карете.

В 1821 году я дважды наведывался в Москву и оба раза встречался с Карлом Гофманом, бывшим гвардейским поручиком, которого я перевел в Первопрестольную. Карл Константинович служил в Измайловском полку, коим я командовал. Среди собратьев-офицеров он отличался сдержанностью, педантичностью и дисциплиной. Вдобавок лейтенант был хорошо образован и умен. Гвардейская братия в послевоенные годы утратила дисциплину и умение. Офицеры петербуржских полков больше времени проводили на паркетах гостиных, чем в казармах. Солдатским бытом они мало интересовались, впрочем, как и планом учений, в которых участвовали. Официально разрешалось приезжать на учения во фраках. Зато они умели отлично маршировать и неплохо танцевали. И это была гвардия – элита российской армии. Людьми они были храбрыми, порой отчаянными, но профессионалами – плохими. Поэтому часто воевали большой кровью. Иногда мне казалось, что Александр сознательно расшатывает гвардию, чтобы ослабить потенциальную оппозицию. Ибо в гвардии были сильны либеральные настроения. «Интересно – думал я, – многие из вас за свободу, равенство, братство. А вот если брат решит освободить ваших крепостных и раздать им вашу землю, что вы скажете тогда? Или это только экзальтированные мечтания?»