нервозная.

По всем телефонам требуют Павловского. Войска еще не подошли, чехи

на окраинах перекрывают дороги. Никто ни в кого не стреляет, непонятно,

что делать дальше. Дивизией, которая шла вместе с войсковым штабом со

стороны Германии, командует генерал-полковник Шкадов, она тоже где-то

задерживается. Павловский звонит послу Червоненко, трубку берет уже

прилетевший Мазуров: «Раз ты в генеральном штабе, выясняй, кто где нахо-

дится». С востока идут дивизии 38-й армии генерал-лейтенанта Майорова;

дивизии выходят в назначенные районы. Уже укрепляются на указанных им

рубежах венгерские и польские части. «В Праге к концу дня десантники аре-

стовали, ну не арестовали, а я не знаю, как сказать: просто пришли в Прези-

диум ЦК КПЧ, всех забрали, держали в помещении. Этим занималась не ар-

мия, другие лица, я с ними не встречался. На следующий день, когда членов

Президиума ЦК отправили самолетом в Советский Союз, мне позвонил Греч-

ко. Приказал дать мой самолет Свободе для полета в Москву. Насколько я

знаю, Свобода никаких препятствий не чинил, сопротивления не оказывал:

лететь так лететь. Попросил только сесть в Братиславе, забрать Гусака. Я

сказал: берите, кого хотите».

У шестидесятилетнего генерала Павловского, крестьянского сына из-

под Каменец-Подольска, оставалась бесхитростная, глубокая вера в свое

Отечество. Это единственное оправдание всего им пережитого на дорогах

войны, долгой и честной службы. Что бы в стране ни происходило, куда бы

она ни посылала войска, сомневаться в справедливости ее замыслов было

все равно, что сомневаться в любви и мудрости матери. Два десятка лет спу-

стя после чехословацких событий он их оценивает по-прежнему: что бы ни

случилось в мире потом, но тогда армия не позволила контрреволюции ото-

рвать Чехословакию от Советского Союза. Другого варианта не было. Это он

готов повторить где угодно. «Вы меня извините, но я человек убеждений,

мои взгляды не меняются. Чего я вдруг должен менять свои взгляды?»

В 1970–1980-е годы Иван Григорьевич часто отдыхал в Чехословакии. У

него холецистит, у жены язва желудка: «вместе пьем карловарскую мине-

ральную водичку». Все-таки легче. Огорчает только сдержанное, холодное,

неблагодарное отношение чехов к нему и к россиянам вообще. Нет прежнего

почтения к генеральскому кителю и колодкам воинских наград, достающим

до пояса. «Приходишь в магазин, ведешь разговор, а тебя как будто не видят,

не слышат».

Причина обидна, но понятна: «Вы что думаете, чехи сами придумывают

в наш адрес неприятности? Тут, не побоюсь этого слова, ЦРУ работает!»

ЦРУ – Центральное разведывательное управление США 7.

Генерал-лейтенант С.И.Радзиевский, 74-х лет, с которым когда-то мы

встретились в его доме в Москве, был участником Отечественной войны, вы-

пускником двух военных академий, младшим братом известного в СССР ге-

нерала армии А.И.Радзиевского. Младший из поколения военачальников,

начинавших службу в 1930-е годы.

Сын сельского почтальона, он рос в голодающей Украине, в нищей се-

мье; подростком работал на кирпичном заводе, возил на тачке песок. «Все

шмотье домашнее продали, чтобы кое-какую лачугу построить. Старший

брат Арсений, уже кавалерист, взводный командир, приехал домой, а у нас

шаром покати. Все опухшие. Говорит отцу и матери: “Сережу заберу с собой, у

вас одним ртом меньше будет”. Я спал у брата, а все время проводил в его 49-

м полку 9-й крымской кавалерийской дивизии, жил армейской жизнью.

Утром школа, а днем на плац, на стрельбище. К выпускному вечеру в школе-

семилетке директор школы чуть ли не сам сшил и подарил мне брюки. Пер-

вые настоящие брюки. Мы все тогда ходили оборванные и голодные. В тот

вечер у меня эти брюки сперли, прямо на сцене. Брат вскочил на коня, при-

пугнул всех, и брюки вернули» 8.

Начальнику штаба 20-й армии генералу Сергею Ивановичу Радзиевско-

му вручили секретный пакет за пятью печатями в Вюнсдорфе, в оператив-

ном управлении Северной группы войск в феврале 1968 года. Предписыва-