пересказал ночные приказы президента Дзуру и Русову. И добавил в духе ца-

рившей в те дни в посольстве военной атмосферы: «Задание выполнено,

Леонид Ильич!» Брежнев поблагодарил. Как потом расскажет послу маршал

Гречко, после телефонного разговора Брежнев ему скажет: «За одно это Чер-

воненко надо дать два ордена Ленина!» 22

Когда гости уйдут, Ирэна вздохнет: «Ну, если был Камбулов, пора соби-

рать вещи». НКВД она боялась. Людвик Иванович будет долго, очень долго

зашнуровывать туфли. А потом ответит: «Не спеши, там видно будет».

И у порога обернется: «Сделать из Праги Будапешт я им не дам!» 23

Около полуночи в зал заседания президиума ЦК КПЧ вошел президент

Свобода, всем кивнул и сел рядом с Дубчеком. Обстановка была тягостная.

«Может, это ты пригласил войска?» – повернулся к президенту Франтишек

Кригель, председатель Национального фронта. Кригель только что вышел из

оцепенения, в котором пребывали все за длинным столом. Свобода вскинул

обе руки над седой головой: «Нет, у меня руки чистые!»

Прошла вечность, раскололся мир, надвое разломилась история. Новая

эра началась несколько минут назад, когда Олдржиха Черника, председателя

правительства, попросили к аппарату правительственной связи. На проводе

был Дзур:

«Войска Советского Союза, Венгрии, Польши, Болгарии, ГДР переходят

границу и движутся в глубь страны».

Из воспоминаний Олдржиха Черника:

«Я был в состоянии шока, отказывался верить. Просто потерял дар ре-

чи. Становилось бессмысленным дело всей моей жизни. Как я потом узнал,

два летних месяца 1968 года в генштабе министерства обороны Чехослова-

кии тайно находился генерал Огарков, один из разработчиков плана ввода

войск. Никто не имел права открывать дверь в его кабинет, даже советские

офицеры. Возможно, только у Дзура была привилегия заходить к нему. По-

просив министра оставаться на связи, я вернулся в зал, сообщил об услы-

шанном Дубчеку и, получив согласие на ответ, вернулся к телефону. “Пере-

дайте по армии приказ, сказал я Дзуру, – никакого сопротивления!”» 24.

В зале все пришло в движение, люди вскакивали с мест, что-то выкри-

кивали друг другу. Члены высшего руководства, привыкшие повелевать, ви-

деть свои портреты над головами, вдруг ощутили эфемерность недавнего

собственного величия. «Всего за несколько минут мир стал неузнаваемым», –

напишет потом З.Млынарж 25.

Черник обратил внимание на лица Биляка, Индры, Кольдера. Они смот-

рели на него выжидательно, словно по известному им сценарию он должен

был что-то добавить. Ему в голову пришел разговор с Брежневым в мае 1968

года в Москве. «”Олдржих, – сказал тогда Брежнев, – если так пойдут дела, вы

можете очень скоро потерять пост премьер-министра”. “Знаете, – отвечал на

это Черник, – я вступал в партию не для того, чтобы возглавлять правитель-

ство. А главное, я убежден, что чехословацкий народ действительно заслу-

живает лучшего премьер-министра, чем я”. Брежнев обиделся и отошел. Ви-

димо, принял эти слова на свой счет» 26.

Это было три с половиной месяца назад – в другую эпоху. А в эту ночь

«все стояли, переходили с места на место, никто не сидел за столом. Дубчек

держался за голову: “Что они наделали! Почему так поступили с нами, со

мной! Они же знают нашу верность социализму!” Мы кричали друг на друга,

не понимая, как это могло случиться и кто их пригласил. Никто в этом не со-

знавался. Дубчек дал указание чтобы на заседание немедленно пригласили

президента Свободу».

Тем временем Млынаржу, Шпачеку, Цисаржу поручили подготовить об-

ращение руководства партии к чехословацкому народу. По наблюдениям

Черника, Биляк, Индра, их сторонники постоянно заходили в расположенные

рядом комнаты звонить. Им надо было удостовериться в переходе города,

первым делом средств массовой информации, под контроль советских войск

и сотрудничающей с ними группы чешских функционеров. В зале шли споры

вокруг текста обращения. В разгар споров и появился президент Свобода.