– Что это – некрасивый? – прервал Янаш. – Досадно говорить, что и Сениута был бы для рисования, но у него честность из глаз смотрит, а у этого… И рыжий! – шепнул Корчак.

– Довольно этого разговора на лестнице… мама может быть быть неспокойной, – срываясь бежать, начала Ядзя, – ты меня баламутишь! Иди, я за тебя нагоняй получу.

Опережая его, она весело взбежала наверх.

– Веду пленника! – воскликнула она.

Мечникова сидела за столом.

– Куда же вы подевались? – спросила она.

– Я должен был вперёд укрепить лагерь, – рассказал Янаш, – поставить стражу, поместить вещи.

– А теперь садись и ешь, что Бог дал.

Ему подвинули миски, Ядзя хозяйничала.

– Я ещё ничего не знаю, что тут можно достать и чем будем жить. Завтра пойдём на разведку, – сказала мечникова.

– Прошу прощения, пани, – отозвался Янаш, – на разведку никто без меня не пойдёт.

– И я? – спросила мечникова.

– Вы тем более.

– Почему?

– Потому что… потому что… мы в неприятельском краю, а я головой отвечаю за дорогих особ.

– У страха глаза велики! – пожимая плечами, начала мечникова.

Она хотела закрутить разговор, когда к двери приблизились шаги; вошёл Доршак, красный на лицо и, видимо, уничтоженный. У порога он чуть кивнул головой, одна рука у него была заложена за ремень. Стоял он так, сопя, какое-то время в молчании и никто также начинать с ним разговор не спешил.

Всматриваясь в лицо, легко было заметить, как оно менялось, в зависимости от мыслей, которые кружились в голове. Можно было подумать, что он вспылит… потом похолодел, остыл, взвесил, собрался, убрал руку с ремня и опустил, потёр ею лицо, словно хотел стереть с него следы возмущения.

– Я пришёл, – сказал он немного охрипшим голосом, – не прикажет ли что ясно пани?

– Благодарю вас, пане подстароста, – с важностью поднимаясь со стула и подходя к нему, говорила мечникова, – приказов сегодня никаких ещё не дам, но поспрашивать могла бы вас о многом – ничего тут ещё не знаю.

Доршак стоял якобы покорный, но из глаз его сверкали искры гнева. Самодержавный пан в течении долгого времени походил на слугу…

– Далеко до турецкой границы? – спросила мечникова. Он задумался с ответом.

– Турки тут имеют по соседству несколько занятых замков, – сказал он, – вот и Бар, но мы с ними как-то так живём.

– А татары?

– Татары! – глаза Доршака блеснули. – Обычная дичь, никого там не слушает, но сейчас ни о каких нападениях не знаем. Сидят спокойно. Иногда стадо какое похитят на границе либо пару холопов, но это ничего.

– Бог даст, что мы освободимся от этого соседства, король наш пошёл под Вену, потяулась великая армия, когда им там нанесут поражение, тогда и Подолье освободится.

Доршак злобно усмехнулся.

– Но если их не победят, они будут мстить нам… – пробормотал он.

– Я, – добавила, изменяя разговор, мечникова, – когда немного отдохну и рассматрюсь тут, рада бы по имениям и землям проехаться, границы поглядеть, поселения, какие есть.

– Пустыня это, ясновельможная пани, – сказал после минутного раздумья Доршак, глаза которого засветились какой-то скрытой недоброй радостью, – но всегда стоит посмотреть. Земли по большей части не засаженные. Было бы, на чём de cruda radice деревни и города закладывать, если бы нашлись люди. А кто здесь захочет под страхом Божьим жить и с самопалом на поле ездить!

Он подумал и тихо добавил:

– Если бы ясно пани только соблаговолила заранее назначить день, послали бы заросли немного перетрясти и дороги вперёд укрепить. Я обязательно должен хотя бы вдвойне на двадцать четыре часа раньше знать, когда это наступит.

– Справедливо, пане Доршак, я это вашей милости объявлю, а теперь пора отдыхать. Доброй ночи, ваша милость!

Он уже хотел уходить, когда мечникова, словно что-то себе припомнила, задержала его.

– Подождите, ваша милость, – сказала она и шепнула что-то Ядзи, которая убежала в другой покой.

Через мгновение она внесла коробочку, которую мечникова открыла, что-то аккуратно доставая из неё.

– Мой муж не хотел, чтобы я сюда прибыла с пустыми руками, по старому обычаю гостинец привезла. Прими, ваша милость, добрым сердцем эту мелочь, – сказала она, подавая ему золотой пекторалик в двух конвертах – вещь в те времена ценная и красивая.

Потом достала золотую цепочку.

– А это для вашей жены, – прибавила она.

Доршак рад не рад, немного смешанный, согнулся до колен, бормоча какую-то благодарность. Затем поклонился ещё раз и вышел.