- Вот, дядько лысый, пока ты стоишь неподвижно, ты вылитая краса ненаглядная, - осторожно сказал Сольмир, не сводя с нее глаз, закинув руку, чтобы подергать себя за кудри на затылке.
– Но стоит тебе сделать несколько шагов, и хочется как раз глаза отвести. У тебя движения неженственные. Ты движешься как мальчик недоросль. В обычной рубахе ты выглядишь естественнее, чем в этом узорчатом платье. Не могу понять, почему. Видел я как-то княгиню Ингигерд, в свите которой ты выросла. Она хоть с луком со стрелами, хоть на коне, но движется как женщина. А ты - нет.

 Любава осторожно, чтобы не помять платье, села на соседнюю скамью.

 - Какой ты наблюдательный, - сказала она удивленно.
– Ты прав. Я выросла среди мужчин, и все свое детство мечтала стать мальчиком. Но что же мне делать?

 - Тебе нужно как-то изменить ритм своего движения, - ответил сказитель задумчиво, из всех сил дергая свои русые кудри на затылке.
– Иначе все местные панночки будут воспринимать тебя как чужую. Люди никогда об этом не думают, но ритм движения невероятно важен в узнавании своих и чужих. Ты движешься как бы под такую мелодию, - Сольмир просвистел мелодию со сложным разорванным ритмом.
– Попробуй напевать про себя хотя бы вот что, когда движешься, - и он просвистел куда более плавный напев.

 - Есть еще более простой способ, Любава, - улыбаясь, сказал Всеслав, молча наблюдавший всю эту сцену незамеченным, стоя у дверей и любуясь хорошенькой девицей.
– Ты берешь меня под руку и движешься, приноравливаясь ко мне.

 Любава повернула голову и улыбнулась в ответ на его заразительную улыбку.

 - Ты вернулся, - обрадовано сказала она, согревая душу своего жениха этой искренней радостью.

 Он прошел в горницу. Любава встала ему навстречу.

 - Большой зал сейчас готовят к пиру. Ты слышала, в замок воеводы прибыл князь Болеслав? Будет и каштелян Вроцлава, отцы грода и другие знатные люди. Ты все еще не хочешь никому рассказывать, что Рагнар тебе названный отец?

 Он подошел к ней и осторожно взял ее ладони в свои.

 - Нет. Мне страшно. А вдруг кто-то из них все же замешан в исчезновении. Тогда они станут еще более скрытными. Ты не узнал ничего нового?

 - Ничего. Знаю только, что Рагнар уехал из Гнезно, но до Кракова не доехал.

 - А его свита? Четверо сопровождавших его воинов?

 - Неизвестно, - Всеслав посмотрел поверх опущенной головы Любавы на наблюдавшего за ними Сольмира. Он бы обнял ее, чтобы успокоить, но не под пристальным же взглядом сказителя.

 - Что-то не так с ритмом движения?
– ехидно спросил, наконец, польский рыцарь.

 - Нет. Пока Любава стоит, все нормально. С ритмом движения.

 - А с чем ненормально?

 - Ой, дядько лысый, не знаю, стоит ли говорить, что я слышал, - сказитель в последний раз дернул себя за русые кудри, уронил руку на колени и сел прямо на скамье, свесив ноги на пол.
– Любава, я не знал, что Рагнар твой названный отец.

 Девушка отвернулась от Всеслава, чтобы посмотреть в лицо Сольмиру.

 - Ты как обычно ни о чем не спрашивал, а я ни о чем не говорила. И что же ты обо всем этом думаешь?

 - О чем "обо всем"?

 - О том, что я изображаю невесту Всеслава.

 - И ты называешь это "изображать"?

 Любава слегка покраснела, Всеслав сзади нее замер.

 - С чего вы взяли, что новгородский посол Рагнар со свитой должен был отправиться из Гнезно в Краков?

 - Рагнара ждали в Кракове. И он там не появился, - ответил Всеслав.

 - Он должен был двигаться по Висле?

 - Да.

 - Я вчера поболтал немного со Збигневом. С сыном здешнего каштеляна, если ты, Любава, забыла.

 - С колдуном?

 - Угу. У него как раз дух обогатитель не вывелся. Он побрился, ногти, волосы постриг, помылся, на человека хоть стал похож. И мне рассказал, что четверых пьяных новгородцев видели где-то недалеко от Глогова. А это совсем не на Висле. Он, смеясь, рассказывал мне о пьяных выходках чужеземцев. Новгородцы легко узнаются здесь по говору.

 Всеслав положил руки Любаве на плечи успокаивающим жестом.

 - Я сейчас же пошлю своих людей, расспросить о новгородцах. Збигнев сказал тебе точно, где их видели?

 - Нет. Но я не расспрашивал. Прости, Любава, я не знал, что этот посол так тебе дорог.

 - Я сейчас распоряжусь. Но есть еще кое-что, Любава, - Всеслав убрал руки с Любавиных плеч, обошел ее по кругу и встал перед ней, чтобы видеть ее глаза.
– Я узнал, почему князь Болеслав дал распоряжение, убивать и выгонять афонских монахов.

 - Почему?
– грустно спросила Любава.