В голове одно за другим проносились воспоминания. В основном из далекого прошлого. Не думаю, что смогла бы вспомнить их наяву, но здесь...

Мне четыре. В это рождество папа впервые позволил нам с братом наряжать ёлку.

Мне шесть. Мама впервые позволила мне помогать ей, готовить. Она даже доверила мне нож. Внимательно наблюдая, чтобы я не отрезала вместо морковки свои пальцы.

– А теперь семь. Мои одноклассники позвали меня в парк под предлогом игры. Мама оставила меня, сказав, что вернется и заберет меня через час. Но они не хотели играть. Встав в круг, они тыкали пальцами, обзывая, а после, избивая. Мама прибежала как ошпаренная, разогнав толпу. Прижимая меня к себе. Она вела меня домой за руку, а я всю дорогу ревела.

Не знаю, сколько времени прошло, к тому моменту как я впервые пришла в себя.

Но сейчас я ясно осознавала реальность. Это была не моя комната. Конечно, ведь моего дома больше нет. Оглядевшись по сторонам, я заметила его.

– Рен...
– Тихо окликнув его.

Он сидел на стуле рядом с кроватью, и что-то читал.

– Очнулась? Как самочувствие? - Спросил он, убирая книгу.

Плохо...
– Протяжно выговорила я. Не зная, что ещё я могла ответить. Слезы кончились. И чего-то не хватает.

– Мне жаль...
– Его слова вырвали меня из собственных мыслей.

– О них что-нибудь... сказали?
– Не в силах произнести больше.

– Сказали, что двери не были заперты, когда это случилось. Но никаких следов того, что кто-то хотел бежать...

– ...Что мне теперь делать?

– Жить дальше. Роб ведь жив.

– Роб?..
– С малой надеждой выговорила я не веря в это.

– Его успели спасти. Сейчас он в больнице.

Эти слова обнадёживали. Мне хотелось в них верить.

– Прошло две недели.
– Начал парень.
– У тебя была температура под сорок. Моя мама сбила её. За всё время ты приходила в себя четыре раза, и сразу же впадала в истерику.

– Я ничего не помню.
– Чувствовала себя виноватой.

– Может ты голодная?

– Не хочу есть. Лучше скажи, почему я в твоём доме?

– когда ты потеряла сознание на улице, я принес тебя сюда. Мама не была против. И мы сошлись на том, что так тебе будет легче.
– С тревогой он молча смотрел на меня.

– Ну что?
– Не выдержала я.

– Ты слишком худая. Поэтому тебе все же придется поесть.

– Значит, мое мнение уже ничего не значит?

– Дело не в этом. Ты ведь ещё не видела себя. А стоило бы.
– Рен сразу же пошел вниз. Я слышала, как на кухне что-то гремело.

Решив воспользоваться советом и увидеть себя я, наконец, выбравшись из под одеяла, подошла к зеркалу, что находилось в противоположном конце комнаты. Только когда я встала у зеркала, поняла, что одета в темно-синюю женскую пижаму. Она не была моей, но сейчас не это волновало. Подняв края пижамы до пояса, я ужаснулась.

Теперь я понимаю, что зря лицезрела себя. Это и правда, был кошмар. Будто ходячий скелет. Рёбра и ключицы особенно выделялись на остальном фоне. Мне было больно смотреть. Вернув пижаму в исходное положение, голова закружилась. Мелкими шагами, дойдя до кровати, я улеглась на место. Меня все еще лихорадило. Обняв колени и уткнувшись в них я просидела пару минут.

Когда головокружение немного спало, я открыла глаза.

Ворот моей рубашки был расстёгнут. Из под него виднелась белая верёвочка. Потянув за нее, извлекла прозрачный кулон. Он был холодный. И это успокаивало.

Через несколько минут появился Рен. Он держал в руках поднос. Молча поставив его рядом со мной, я обнаружила на нём тарелку рисовой каши, и стакан апельсинового сока, возле которого лежало несколько таблеток.

Зачерпнув ложку каши, я без аппетита засунула её в рот. Она была слишком сладкая. Сахар хрустел на зубах. С усилием проделав это и со второй ложкой мне больше не хотелось. Запив это невыносимое месиво парой глотков сока, и поставив его обратно, я отодвинула поднос.

– И это всё?
– С удивлением спросил парень, наблюдая, как я пытаюсь избавиться от сахара во рту.

– Слишком сладко.

– Тогда хотя бы выпей таблетки.

– Что это?

– Успокоительное, обезболивающее и жаропонижающее.
– Перечислял он.

– Спасибо, но я не думаю что сейчас мне это нужно.
– Отнекивалась я. Мне совсем не хотелось пить неизвестное мне лекарство. Пусть его и принес Рен но я не знаю его маму.

– Рен... а где мои родители?
– Спросила я. Хоть это и было сложно и невыносимо больно. Мне нужно было знать.

– Действительно хочешь знать?
– Настороженно проговорил парень.