Мария села, закрутив одеяло вокруг себя любимой и откинувшись на стену. Так и быть, кофе он ей подал, оставив на блюдце. И даже прикурил сигарету. Вредно, да, но такой голод знал не понаслышке. И приоткрыл окно. Сел, приготовившись слушать правду-матку.

– Первое!
– и он немного запереживал за сигарету в уголке ее рта. Вернее, за диван. Больно уж опасно смотрелся пепел на ее кончике. Кофе в одной руке, а на второй... на второй в ход пошел первый из загибаемых пальцев.

– Первое!
– повторила Маша, прищурившись от дыма.
– Сиськи сиськами можем называть только мы.

– Кто?

– Женщины! Сиськи у нас и только нам их так называть. Как правильно говорить тебе?

– Грудь?

– Молодчинка-мужчинка! Грудь. Второе!

Второй, указательный, палец уставился на него прям как ствол пистолета.

– Лишний вес, а не целлюлит. И даже если он на пятке, то это моя личная проблема и головная боль. Если мне так хочется. Третье!

Он кивнул. Уже понятно, что бой-дева сейчас иронизирует, но почему и нет?

– Волосы дело наживное, даже не надо в парикмахерскую идти, сейчас-то... Но верно. А вот размер ...

И покосилась вниз, на свои собственные ступни, торчащие из-под одеяла.

– Можно мне сказать?

Мария нахмурилась.

– Ну?

– Размер не имеет значения. Важнее ухоженность. Так что, не переживай, ну... сороковой размер. Чего тут? Акселерация же.... Вот если б твоими пятками можно было как наждачкой пользоваться, это страшно. Только лак облупился. А...

Стоило промолчать. Указательный палец почти закостенел, уставившись на него.

– Прости. Молчу, дурак, молчу.

– И молчи лучше...

Дверь открылась резко и неожиданно. Но волноваться вроде бы не стоило.

– Вы тут как?
– поинтересовался Семеныч, неся подмышкой два пакета из 'Макдака'.
– Гляжу, подружились? Маш, ты чего лак не стерла, облупился вон...

Босс Лиза кивнула.

– Кто поедет?

– Не ты, - Семеныч сидел в кресле и читал какую-то похабень, типа 'Максима'.
– Встречаться с Другими, да еще с Старшими.

– Надо три группы...
– Маша помешала сахар.
– И...

– Нет.

Все уставились на него. Он покачал головой.

– Я договорился. Трое нас и трое их. Все. Иначе никак.

Помолчали, переваривая. Ну, конечно, сложно понять. Есть между ними самими различия. Делают одно дело, но всяк по-своему. Надо объяснить, иначе снова появится трещина. Трещины между отрядами и охотниками были всегда. Ему так не нравилось.

– Поймите... Все дело в данном слове. Опасно? Есть немного. Но ничего не случится. Он тоже дал слово, и тут придется верить. Другие... Другие часто лгут, вы знаете. Мы же для них как шимпанзе для тех, кто пришел в зоопарк. Они древние, мудрые... сами знаете, так?

Босс Лиза кивнула.

– А вот подстраховаться...

Он никогда не верил Другим. Хотя и общался нечасто, и выполняли те обещания, но... как и всегда у Других - исполняли странно. С логикой совсем не человеческой и нужной только им самим. Так что страховка не повредит.

– Ну...
– Маша встала.
– Пойду, подготовлюсь. А, да... кто пойдет-то?

Семеныч пожал плечами, скрипнув кожанкой.

– Ты, да я, да мы с тобой, Машулька. И вот он.

Да, так, все верно. Случись что - будет проще. Вряд ли божедом придет на встречу с домовым и банницей, например.

– Так Старшие здесь есть еще?

– Есть...
– кивнула босс Лиза...
– Куда без них-то?

Бог любит Троицу, как известно. Древние тоже любили троих. Так что он не удивился.

– Кто?

– Ну, теперь понятно, что божедом этот...
– Семеныч закурил.
– Наконец-то ясно. Никто его не видел до тебя. А тут прям сам пришел. А кто еще? Ведьма и подгорник.

Вот как... хороший набор.

Подгорники на Волге встречались редко. Жили у Камня, а как еще? Урал, он и есть Урал. А здесь.. а здесь горы, точно. Жигули, как не крути, не холмики. Так что удивляться подгорнику глупо. Да это и хорошо. Кому, как не ему, знать все подземелье города?

Ведьма? Он поморщился. Не любил ведьм. Сильно не любил. И не понимал. Люди же, не нелюдь. А все туда же - Другие...

Птица каркнула. Подпрыгнула на месте и каркнула еще. Требовательно, ожидая.

Форточка приоткрылась сама по себе, запуская ее. Ворон взлетел немедленно, совершенно неожиданно для своих размеров. Закружил по комнате, мелькнув под высоким, отделанным красным с золотом, потолком. И сел на стол.

Вернее, на специальную жердочку, золотую и вычурную. Посмотрел на хозяина и каркнул еще раз. И замолчал. Птица не казалась умной. Она ею была. И когда хозяин кабинета, а именно кабинетом комната и являлась, прикладывал палец с острым черным ногтем к губам... Ворон понимал все и сразу.