Кэрмоди не стал говорить Лифтину, что такой подход пытались опробовать не раз. Иногда это помогало. Но чаще вызывало противоположный эффект. Подобные показы вызывали любопытство и даже желание лично поучаствовать в демонстрируемых мероприятиях.

Кэрмоди закурил. Лифтин брезгливо сморщился.

— Ты же был заядлый курильщик, — сказал Кэрмоди. — Как тебе удалось избавиться от этой привычки?

— Я попросил об этом Господа. С тех пор как я увидел свет, я уже никогда не чувствовал подобного желания. Я отказался от греха курения, от алкоголя и внебрачных связей. И теперь у меня есть надежда, что Господь защитит меня вообще от всех искушений.

— Табак и алкоголь бывают злом лишь тогда, когда мы ими злоупотребляем, — рассудительно сказал Кэрмоди. — Но умеренность — это достоинство. Во всяком случае, так было всегда.

— Ты же сам не веришь этому, Кэрмоди. Когда сражаешься со злом, надо идти до конца или вовсе не идти. — Лифтин немного помолчал и добавил: — Может, сейчас и не стоит ворошить старое, но скажи, что случилось со «Старонифом»? Той ночью нам пришлось бежать. Я с трудом оторвался от погони. Позже я прознал, что Располд сел тебе на хвост, но ты обвел его вокруг пальца. Но больше я никогда не слышал об огневике. Что ты с ним сделал?

— Я сбежал от Располда, потому что за нами погнался лагар, — сказал Кэрмоди, имея в виду хищную тварь породы кошачьих, обитающую на планете Талгей. — Мне почти удалось вернуться на корабль, но лагар загнал меня на дерево и полез следом. Наверное, он не знал, что лагары слишком велики, чтобы лазить по деревьям. А у меня оставалось единственное оружие, поскольку все обоймы я опустошил в перестрелке с охраной. И этим оружием был огневик.

Я ткнул его в пасть зверюги, и скверная кошара проглотила драгоценность. А потом убежала в лес, вопя как резаная от коликов в брюхе.

— О Боже! — воскликнул Лифтин. — Извини, я не хотел поминать имя Господа всуе. Но огневик! Десять миллионов гиффордов кануло в кошачьем желудке. А какую карьеру ты мог бы сделать! А сколько месяцев, сколько денег ты потратил на это дело!

Кэрмоди засмеялся:

— Тогда мне это забавным не казалось. Это я теперь смеюсь. Где-то в темном большом лесу внутри истлевшего скелета лежит самая драгоценная вещь в Галактике.

Вытащив из рукава носовой платок, Лифтин утер вспотевший лоб. Кэрмоди взглянул на тряпицу: интересно, вшит ли еще в ее уголок маленький стальной шарик? Говорили, что как-то раз Лифтин выбил им в драке кому-то глаз. Но теперь шарика не было.

Стюардесса объявила об отлете. Через десять минут «Белый мул» вошел в атмосферу Кэрина. А еще через десять опустился на посадочную площадку, озаренную заходящим солнцем.

Кэрмоди снова подвергся тщательному досмотру, во время которого потерял Лифтина из виду. Но, зайдя в туалет (на двери его, согласно некэринянскому обычаю, красовался двуногий силуэт), вдруг опять столкнулся с бывшим подельником. Тот тушил в пепельнице окурок.

Лифтин поднял голову и, увидев Кэрмоди, бросился к нему и схватил его за руку:

— Прости меня, Кэрмоди. Я врал тебе. Время от времени я поддаюсь искушению покурить и выпить. Но с Божьей помощью борюсь с этими соблазнами. Но сейчас мне чего-то не по себе. Наверное, потому, что в полете понервничал. Ты же знаешь, здесь даже земля пропитана злом.

— Его тут не больше, чем где бы то ни было, — ответил Кэрмоди. — Не волнуйся, я не осуждаю тебя. И не буду подшучивать над тобой или злословить с кем-то на твой счет. Забудь об этом, старина. Однако извини. Меня должна встречать официальная делегация. — С этими словами он вышел.

И, как выяснилось, вовремя: в этот самый момент в зал ожидания входил его старый друг Тэнд.

С тех пор как они виделись в последний раз, Тэнд совсем не постарел, лишь в волосах появилось несколько седых прядок, да фигура слегка погрузнела. Но кэринянин по-прежнему оставался жизнерадостным парнем с улыбкой во весь рот. Его настоящее положение в государственных структурах не изменило его манеры одеваться. Он все так же отдавал предпочтение привычным и простым вещам.

Тэнд подошел к приятелю и протянул руку:

— Ну здравствуй, Джон Кэрмоди!

Они обнялись.

— Как дела, отче? — спросил Тэнд по-английски и улыбнулся.

Кэрмоди понял, что тот использовал это обращение в двояком смысле.

— Прекрасно, — ответил он по-кэринянски. — А как ты, отец Тэнд? — Он произнес слово «пвелч», означавшее Отца Йесса.

Тэнд отступил на шаг.

— Я счастлив, насколько позволяют нынешние условия. Э-э-э… — Он обернулся к кэринянам, стоявшим у него за спиной: — Позвольте мне представить вам…