Он наклонился.

— Чешуйчатый Фрэнки? Это вообще реально?

— Фей несвойственна ложь.

— Что ж, это неудача бедного Фрэнки, — я улыбнулась, может быть, из-за алкоголя, а, может быть, потому, что Таннер помог воскресить некоторые хорошие воспоминания. Он запрыгнул на столешницу и похлопал рукой по месту рядом с ним, на которое я села. — Итак, как мисс Эмма?

— Нахальная, как всегда, — я вздохнула, думая о моей малышке.

— Такая же, как и ее мать, — он засмеялся, на что я толкнула его в плечо.

— Я до сих пор думаю, что она получила свою дерзкую нахальность от своего отца.

— Точно, он был сущее наказание. Помнишь, когда мы пошли на Хеллоуин и Стивен думал, что может подраться с кем угодно, потому что одет как ниндзя? Он продолжал кричать на всех и каждого, но вместо того, чтобы быть настоящим ниндзя, он, в конечном счете, оказался с подбитым глазом, и нас выгнали из трех баров, — мы оба смеялись, когда вспоминали, как много ужасного и смешного делал мой муж, когда был пьян.

— Если я правильно помню, ты никогда не оказывал на него позитивного влияния. Ты всегда пил немного больше, чем нужно, и становился полным придурком, из-за которого, в конце концов, избивали моего мужа.

— Да, я не самый хороший человек, когда много выпью, но Стивен понимал это. Черт. Я скучаю по этой сволочи, — он вздохнул. Мы перестали смеяться, а мои глаза начали слипаться. Его веки тоже потяжелели, и мы сидели в тишине, тоскуя по нему вместе.

— Ну, — сказал Таннер, меняя тему. — Пейзаж вокруг этого места выглядит, как полное дерьмо. Я могу прийти и подстричь газон, если ты хочешь. И, может, закончить забор, чтобы это место стало более уединенным?

— Ох, нет. На самом деле, думаю, что позабочусь обо всем сама. Я работаю неполный день, что дает мне возможность чем-то заняться, пока я не найду более подходящую работу.

— Ты не думала о возвращении в дизайн интерьеров?

Вопрос недели. Я пожала плечами.

— Я, действительно, ни о чем не думала за прошедший год.

— Вполне понятно. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я занялся двором и забором? Мне не сложно помочь тебе.

— Да, я уверена. Наступает момент, когда я должна начать делать все самостоятельно, понимаешь?

— Я слышу, да. Но я думаю, что мы должны пересечься в моем магазине в воскресенье. У меня кое-что есть, хочу отдать это тебе.

Я улыбнулась.

— Подарок?

— Что-то вроде того.

Подталкивая его в плечо, я сказала, что мы могли бы встретиться в четверг вечером, если Эмма присоединится к нам.

Он кивнул, а затем понизил голос, глядя в мою сторону.

— Какая часть самая сложная?

Это был самый легкий вопрос для меня.

— Есть моменты, когда Эмма делает смешные вещи, и я зову Стивена из другой комнаты прийти посмотреть на нее. Потом я останавливаюсь и вспоминаю…

Когда вы теряете того, кого любите, самое сложное заключается в том, что вы теряете частицу своей души. Я положила свой большой палец между зубами и пожевала ноготь.

— Достаточно депрессивно. Что насчет тебя? Все еще встречаешься с Патти?

Он съежился.

— На самом деле, мы больше не разговариваем.

Я не удивлена. Таннер любвеобилен, как и Фей.

— Ну, мы просто две грустные, одинокие горошины в стручке.

Со смехом он поднял бутылку текилы, наливая нам еще по шоту.

— Вот, за нас.

Остальную часть ночи мы провели вместе. Я помнила, как смеялась над шутками, которые, вероятно, и не были смешными, плакала тогда, когда разговор не был грустным, и провела лучшую ночь из тех, что у меня были на протяжении последнего времени.

Когда я проснулась на следующее утро, то лежала в постели, не зная точно, как там оказалась. Я не спала в этой кровати с момента аварии. Я потянулась за подушкой Стивена и прижала ее к своему телу. Уткнувшись носом в хлопковую наволочку, я закрыла глаза. Даже если бы я не почувствовала этого, нельзя было отрицать, что это мой дом. Это моя новая нормальность.

Элизабет

Позднее на этой неделе заглянул Сэм, чтобы заменить замки в доме. Я помнила, как Фей называла его жутким, но было что-то легкое и дружелюбное в этом парне. У него были светлые волосы, которые он постоянно взлохмачивал, и прямоугольные очки, за которыми он скрывал свой немного детский карий взгляд. Когда Сэм говорил со мной, его голос был низким и слегка заискивающим. Если он думал, что обижает меня — чего он, разумеется, никогда не делал — то всегда извинялся и отступал, немного заикаясь.