Я прикусил свой большой палец, изучая ее внешность. Волосы Лиз стали длиннее и немного светлее. Она была без макияжа, и в ее глазах все еще была сила, которая смогла заставить меня влюбиться в нее.

— Ты осталась с ней.

— Что? — спросила она, прислонившись спиной к прилавку.

Я подошел к ней ближе, поставив руки на прилавок по обеим сторонам от нее.

— Ты осталась с Джейми.

Ее дыхание стало неровным, и Лиззи уставилась на мои губы, в то время как я уставился на ее.

— Тристан, я не знаю, о чем ты говоришь.

— В день аварии моя мама была в комнате ожидания одна, потому что мы с отцом возвращались из Детройта. Ты увидела ее, подошла к ней и обняла.

— Это была твоя мама? — спросила она, ее глаза округлились.

Я кивнул.

— И она сказала, что, когда Джейми и Чарли привезли из операционной, ты сидела с Джейми. Ты держала ее за руку, — мои губы парили над ее губами, и я мог чувствовать маленькие выдохи, которые покидали ее рот. — Что случилось, когда ты вошла в палату к Джейми?

Ее голос дрожал, и она моргнула несколько раз перед тем, как немного наклонила свою голову назад, чтобы встретить мой взгляд.

— Я сидела рядом с ее кроватью, держала ее руку и говорила, что она не одна,— я потер рукой лоб, принимая ее слова. — Ей не было больно, Тристан. Когда она ушла, доктор сказал, что ей не было больно.

— Спасибо, — сказал я. Мне нужно было это знать.

Левую руку я переместил к низу ее спины, и притянул девушку ближе к себе.

— Тристан, нет.

— Скажи мне не целовать тебя, — умолял я. — Скажи мне не делать этого.

Она не сказала ни слова, но ее тело дрожало в моих руках. Мои губы прикоснулись к ее, и я поцеловал Лиззи жестко и глубоко, извиняясь за все, что сделал, за каждую ошибку, что я совершил. Когда мы разомкнули губы, она продолжала дрожать в моих объятьях.

— Я люблю тебя, — сказал я.

— Нет. Не любишь.

— Люблю.

— Ты бросил меня! — заплакала она, отталкивая меня. Лиззи пересекла комнату, прикоснулась рукой к своим губам и встала ровно. — Ты бросил меня, не дав шанса объясниться.

— Я не знал, как справиться со всем, что случилось. Иисус, Лиззи. Все в последние месяцы происходило так быстро.

— Ты думал, что я этого не знаю? Я жила в таком же кошмаре, что и ты, но я хотела объяснить тебе, что случилось. Я хотела сделать так, чтобы это сработало.

— Я все еще хочу этого.

Она с сарказмом хмыкнула.

— Поэтому ты продолжал оставлять мне записки? Это был знак того, что ты желаешь этого? Потому что это приводило меня в замешательство еще больше. Это только делало мне больнее.

— О чем ты говоришь?

— Записки. Которые ты оставлял каждую неделю на окне моей спальни в течение пяти месяцев с твоими инициалами. Те же записки, что мы писали друг другу.

Я прищурился.

— Лиззи, я не оставлял тебе никаких сообщений.

— Перестань играть в эти игры.

— Нет, серьезно. Я не возвращался в город до сегодняшнего дня.

Элизабет смотрела на меня так, будто понятия не имела, кем я был. Я шагнул к ней навстречу, но она отшатнулась назад.

— Перестань. Просто я не хочу больше играть, Тристан. Я больше не хочу играть в твои игры. Может быть, если бы ты появился два месяца назад, я бы простила тебя. Или, может быть, месяц назад, но не сегодня. Перестань присылать записки и перестань играть с моим сердцем и с сердцем моей дочери, — она повернулась и покинула магазин, оставляя меня в жутком замешательстве. Когда я вышел наружу, Лиззи уже вернулась в кафе через улицу.

Мои внутренности завязались в узел, когда я вошел обратно в «Нужные вещи». Когда колокольчик над дверью зазвонил, я обернулся, надеясь увидеть Элизабет, но вместо этого увидел стоящего в дверях Таннера.

— Зачем ты вернулся сюда? — спросил он, в его голосе была настойчивость.

— Не сейчас, Таннер. Я, правда, не в настроении.

— Нет, нет, нет. Ты не можешь быть здесь. Ты не можешь вернуться сюда, — он начал расхаживать вперед и назад, потирая руками заднюю часть шеи. — Ты все разрушишь. Она уже почти вернулась ко мне. Она снова потеплела ко мне.

— Что? — от выражения его лица мой желудок перевернулся. — Что ты сделал?

Таннер фыркнул.

— Это действительно своего рода смешно. Я имею в виду, ты наплевал на все, оставив ее на месяцы, и в ту секунду, когда ты вернулся, она уже падает к твоим ногам. Целует тебя, как будто ты ее чертов Прекрасный Принц. Ну, блядь, поздравляю, — Таннер закатил глаза и повернулся, чтобы уйти. — Все не должно было так быть, — пробормотал он сам себе, когда я последовал за ним к выходу из магазина и через улицу к его автосервису.