Написали родители сыну, просили его вернуться поскорей и порешить на чем-нибудь. Вернулся королевич, жалко ему было губить свою жену. Но не мог он ничего придумать и сказал:

— Делайте, как сами знаете!

Судили королеву судьи и порешили сжечь ее на костре, как ведьму. Разожгли большой костер и повели ее, но тут хлынул дождь и залил огонь. Опять велели привезти сухого хворосту. И как раз миновало двенадцать лет — вот-вот прилетят братья. Только разожгли костер заново, глядь, летят черные вороны, опускаются наземь. Обернулся старший добрым молодцем и подвел за руку трехлетнего мальчика. Обернулся и второй добрым молодцем и принес двухлетнего мальчика, а за ними вышел и третий с новорожденным младенцем в пеленках. И все братья подбежали к костру и закричали:

— Что вы делаете? За что хотите погубить невинную нашу сестру? Лучше бросьте в огонь мачеху-ведьму!

Тут рассказали они, как ведьма выбрасывала новорожденных и как они подбирали их и пестовали. Сестра тоже все рассказала; любила она братьев, оттого и молчала столько лет. Тут кинулись все к ведьме и бросили ее в огонь.

Задал король пир на весь мир, и я там был, многое видал, много ел и пил, по усам текло, а в рот не попало.

Жили на свете девять братьев с сестрицей Элените. Перед смертью оставил отец каждому сыну по жеребенку, а дочери — кобылу, мать девяти жеребят. Однажды весной напали на край враги, и братья ушли воевать. Осталась Элените дома одна.

Долго ждала она братьев. Девять лет прошло, а их все нет.

Запрягла она тогда свою кобылу и поехала искать братьев. Едет-едет и не знает, близко ли они, далеко ли? И запела тогда Элените:

Заржала кобыла, и долетело до Элените из дальней дали ржание девяти жеребцов. Откуда послышалось оно, в ту сторону и повернула Элените. Едет она лесом дремучим, глядь — подбегает к ней зайчишка и просит:

— Подвези меня, Элените, гонится за мной охотник с борзыми.

Сжалилась девушка над зайчишкой, взяла его в повозку, и борзые пронеслись мимо.

Едет Элените дальше и нагоняет она Лауму [1] . Лаума в корыте трясется, в упряжке у нее свинья, вместо вожжей кишки, а сама в скверные лохмотья одета.

Едут они рядом и вот увидали две реки. Лаума и говорит:

— Элените, Элените, искупаемся в этой реке, в этой молоко течет, а в той кровь кипит!

А зайчишка остерегает, шепчет девушке:

— Не слушайся Лаумы, Элените, в этой реке кровь кипит, а в той молоко течет.

Рассердилась Лаума и перебила зайчишке лапку.

Элените не послушалась ее, не стала купаться.

Едут они дальше и опять подъехали к двум рекам, и опять говорит Лаума:

— Элените, Элените, искупаемся в этой реке! В этой реке молоко течет, а в той кровь кипит.

А зайчишка опять говорит:

— Не слушайся ее, Элените, в этой реке кровь кипит, а в той молоко течет!

Обозлилась Лаума, перебила зайчишке и другую лапку. А Элените послушалась зайца, не стала купаться. Вскоре они опять подъехали к двум рекам. Зайчишка опять отговорил Элените. Лаума ему и задние лапки перебила, а под конец голову свернула. Так и подох зайчишка. Элените и Лаума опять доехали до двух рек. Опять позвала Лаума Элените искупаться в кровавой реке. Теперь уже некому было остеречь девушку, и пошла она с Лаумой купаться. Лаума скорехонько выскочила на берег, нарядилась в платье Элените, села в ее повозку. А как быть Элените? Надела она лохмотья Лаумы, уселась в ее корыто и поехала следом за ней. Тут запела Лаума грубым голосом:

Не откликнулась кобыла на грубый вой Лаумы, не заржала. Тогда Лаума приказала запеть Элените. Запела девушка, и тотчас заржала в ответ кобыла. Все девять жеребят отозвались ей, а были они уж совсем близко. Повернула Лаума в ту сторону, а Элените велела позади ехать.

Вскоре доехали они до усадьбы братьев. Они Лауму не признали: платье-то сестрино, только Элените красавица была, а эта страшенная да грузная.

— А вот моя пастушка, — говорит Лаума. Не узнали братья Элените, но лицом она напомнила им сестру, и хотели они позвать ее в дом. Да Лаума не позволила: велела девушке всю ночь лошадей пасти. Братья повели Лауму в дом, усадили за накрытый стол, вином, медом потчевать стали, а Элените побрела лошадей пасти. Пасет она лошадей, слезами обливается и жалобно поет:

Вот взошел месяц, и опять запела Элените: