Делила поспешила сократить между нами расстояние, чтобы пожать мне руку, и я заметила, что она немного выше Эмбер.

– Я так много слышала о тебе. Ты - настоящий герой.

– Я даже близко не подошла, чтобы быть героем, но спасибо, - сказала я.

– Жаль, конечно.
– Когда она отпустила мою руку, она встала прямо и расправила плечи, и я поняла, что этому ее научила Эмбер. Затем она постучала по бутылке с водой.

– Мне нужно наполнить ее, и сделать это нужно до того, как мы снова начнем.

– Иди, - сказала ей Эмбер, и когда Делила оказалась вне зоны слышимости, Эмбер повернулась ко мне и спросила взволнованным шепотом.
– Что ты думаешь?

– Ну, у нее хорошая осанка, - сказала я.

– Что?
– Эмбер уставилась на меня.
– Это все, что ты можешь сказать?

Я обернулась туда, где Далила наполняла свою бутылку у фонтана в конце спортзала.

– Она, очевидно, труженик, и, кажется, знает свое дело.
– Эмбер продолжала смотреть на меня, поэтому я добавила.
– И она очень красива.

Эмер почти сияла:

– Она великолепна, правда?

– Да, - признала я нерешительно.

Но мало того, что Далила была марксиной, она еще была одной из тех, кто может менять цвет своей кожи, а это значит, что у нее была чистая родословная.

– Просто будь осторожна, - посоветовала я.

– Я всегда осторожна.
– Эмбер была так рада, что я не захотела совсем испортить ей настроение.

К этому времени пришла пора снова начинать тренировку, и Эмбер отрывисто отдала команды. Делила, казалось, с радостью исполняла их, что было хорошим знаком для их зарождающихся отношений. Несмотря на то, что Делила являлась дворянкой, она, судя по всему, уважала опыт и лидерство Эмбер.

Я поняла, что мне нужно что-то решить с собственным запретным романом, и прежде чем полностью вернуться в реальность, мне нужно поговорить с Ридли.

Дрезден стоял на другом конце спортзала у доски объявлений и читал документы, прикрепленные на ней. Так как вчера вечером Тильда вышла замуж, она была сегодня выходная, и ему весь день придется выполнять ее обязанности.

У него был сосредоточено наморщен лоб, когда я подошла к нему. Хотела тревожить его, поэтому стояла рядом с ним, пока он меня не заметил, что, к счастью, не заняло много времени.

– Тильда хорошо выполняет свою работу, но почерк у нее ужасный, - сказал Ридли, говоря то, что я и так знала.
– Я буду очень рад, когда она вернется из своего медового месяца через пару дней.

– Они сделали короткий медовый месяц, так что это будет не слишком долго.

Он, наконец, посмотрел на меня, и мне вдруг стало плохо. Я не знала, что ему сказать. Все, что я хотела, это чтобы он обнял меня, но я знала, что он не мог.

– Сейчас, наверное, не лучшее время для этого разговора, - начала я, подавив свой страх.
– Я просто хотела сказать, что я, гм, хотела бы поговорить с тобой, я думаю.

– О сказанном прошлой ночью?
– спросил он.

Я кивнула:

– Да.

– Сейчас вполне подойдет, - быстро ответил он.
– Пойдем.

Спортзал наполненный людьми, конечно же, был не лучшим местом для приватного разговора, и Ридли вышел. Я проследовала за ним в прихожую, где было тихо и пусто. Учащиеся следопыты должны были быть в классе, но они все или тренировались в спортзале или преодолевали полосу препятствий во дворе.

– И?
– Ридли сложил руки на груди и выжидательно уставился на меня.

– Ну...
– выдохнула я дрожащим голосом.
– Ты знаешь, что я чувствую к тебе.

– Что, если я скажу тебе, что не знаю?

Я посмотрела на него, его глаза наполнились тем темным огнем, который заставлял мое сердце бешено колотиться.

– Ридли.

– Я произнес это. Было бы неплохо, если бы и ты это произнесла?
– настаивал он.

– Ты волнуешь меня, - призналась я, впервые произнося это вслух, и было что-то ужасное и волнующее в этом.
– Ты сильно волнуешь меня.

Один уголок его губ поднялся в кривую улыбку:

– Хорошо.

– Но ты знаешь ситуацию, - сказала я, и улыбка погасла.
– Мы потеряем нашу работу, и так как действительно беспокоюсь за тебя, я не готова поступить так, как сделали мои родители. Мой отец пожертвовал многим, но моя мать бросила все. Я знаю, что она любит моего отца, и меня она любит больше, чем кого-либо в Сторваттене, но это не значит, что она хотела такую жизнь, которую ей навязали. И в отличие от своей мамы, я на самом деле волнуюсь за Дольдастам и за свою работу, пусть несовершенную и безумную, как в последнее время.