Херея дал знак своим преторианцам и те, тяжело ступая, двинулись к ложу всадника.

Андромен с ненавистью покосился на Калигулу, на римлян, терпевших над собой такого правителя, перевел глаза на всадника.

– Прощай!
– перехватив этот взгляд, с горечью улыбнулся ему сосед и уже с заломленными назад руками шепотом посоветовал: - И не говори никому здесь, что ты из Кесарии...

– Почему?
– опешил Андромен, но преторианцы уже потащили всадника из залы.

– И почему у римского народа не одна шея, чтобы ее можно было перерубить одним ударом?
– со злобой заметил ему вслед Калигула.
– Почему мне так не везет на стихийные бедствия? Во время Августа было поражение легионов Вара, при Тиберии произошел обвал амфитеатра в Фиденах. Я же устал подписывать смертные приговоры, а вас все не убывает! Надо мной уже наверняка смеются все наши соседи!

Где-то я здесь видел чужестранца...
– забормотал он.
– Ага, вон он! Ну-ка скажи - смеются?

Андромен вздрогнул, увидев на себе взгляд Калигулы и понял, что император обращается к нему, - Нет, - не сразу ответил он и, решив, что в его словах не будет неправды, добавил: - Мой народ с радостью воспринял твой приход к власти...

Вот видите!
– процедил сквозь зубы гостям Калигула, - Одни вы недовольны мной!

Откуда ты?
– снова обратился он к Андромену.
– Кто твой народ?

Я с Боспора!
– забывая о предостережении всадника, сказал Андромен.
– Из самой Кесарии.

Что?
– быстро переспросил император.
– Из Кесарии?!

Да, - подтвердил Андромен.
– И мой царь Аспург в своих эдиктах отзывается о тебе, как о наилучшем правителе и именует себя другом римского народа!

А его сын?

Митридат?
– уточнил Андромен, польщенный тем, что в Риме знают даже сына правителя Боспорского царства.

Да-да, Митридат!
– губы Калигулы задергались.

Он вообще души в тебе не чает!
– приврал для солидности Андромен, думая что это вряд ли повредит его землякам.

А известно ли тебе, - свистящим шепотом вдруг спросил Калигула, - что твой Аспург вот уже три месяца, как умер, и я воюю с твоей Кесарией?

– Умер?
– ошеломленно переспросил Андромен, не веря собственным ушам.
– Воюешь?

Да!
– наслаждаясь его растерянностью, закричал император.
– Я воюю сейчас с вами потому, что Митридат, который, как ты говоришь, души во мне не чает, не пускает на Боспор Полемона, назначенного мною новым царем!

Митридат?!
– воскликнул Андромен, невольно вспоминая тихого и безобидного сына Аспурга. Только теперь до него дошел истинный смысл открытых дверей храма Януса и последних слов всадника...

– Да, Митридат!
– закричал, срываясь на фальцет, Калигула.
– Он дважды осмелился оскорбить меня: своей непокорностью и тем, что носит имя, которое ненавистно каждому римлянину! Известно ли тебе, что его предок Митридат Эвпатор, за одну ночь вырезал сто тысяч римлян?! А консула Мания Аквилия, проведя пешком через всю Азию, умертвил, залив ему глотку расплавленным золотом! Кстати, - вдруг обрадовано обратился он к гостям, - вам не кажется, что этот варвар очень смахивает на Митридата Эвпатора?

И хотя Андромен никогда не считал себя похожим на правителей Боспора, он нисколько не удивился, слыша вокруг уверенные голоса:

– Конечно смахивает!

– Вылитый Митридат!

– Особенно в профиль!

– В профиль?
– переспросил Калигула и жестом подозвал Каллиста.
– А ну-ка, приведи менялу, которого вчера задержали с боспорскими монетами!

Через несколько минут всесильный вольноотпущенник втолкнул в залу испуганного ростовщика и высыпал перед императором несколько пригоршней золотых статеров и медных ассариев.

Калигула с негодующим воплем поднял один из них:

– Смотрите! Этот молодой Митридат вместо положенной ему монограммы приказал полностью отчеканить свое имя и титул! Если так пойдет и дальше, то скоро на монетах Кесарии не останется даже места для портрета римского императора!

А ну встань боком!
– приказал он Андромену и, сравнив его с изображением на статере, удовлетворенно захохотал: - Точь-в-точь Митридат!

Андромен бросил полный отчаяния взгляд на монету и, несмотря на всю трагичность положения, невольно улыбнулся:

– Чему это ты смеешься?
– жестко поинтересовался Калигула.

– Но Цезарь… - кивая на знакомый профиль на монете, ответил Андромен.
– Ты сравниваешь меня со своим портретом...

– Да?
– перевернул монету император и, вглядевшись в одухотворенное, истинное эллинское лицо боспорского царя, равнодушно махнул рукой: - Ты прав, на этого ты похож еще больше! Не хватает только львиной шкуры на голове, с которой любили изображать Эвпатора продажные эллины. Но это поправимо. Каллист, позаботься об этом!