Глядя на вольноотпущенника, приказывающего слугам срочно убить приготовленного к массовым зрелищам льва и принести его шкуру, Андромен вдруг услышал слова, от которых у него похолодело в груди.

– Принесите из кабинета моего ученого дяди тигель, в котором можно расплавить эти статеры, и поставьте его на сцене!
– распорядился Калигула.
– Мы вольем золото в глотку меняле, осмелившемуся принять монеты оскорбившей меня Кесарии!

Широко раскрытыми глазами Андромен смотрел, как преторианцы скрутили руки приговоренному к такой жуткой смерти, и повели его на сцену.

Раб принес тигель и принялся разводить под ним огонь. Наконец, дождавшись, когда золото расплавится, вылил его в ковшик и поднес на вытянутой руке к меняле.

Один из преторианцев, заставил его опуститься на колени, другой, запрокинув ему голову, потянул за бороду, раздирая рот.

– А-аа...
– завопил диким голосом меняла, и Андромен невольно проглотил слюну, словно все, что происходило на сцене было с ним.

Раздалось шипение, запахло паленым. Меняла захлебнулся в крике.

– Прекрасно!
– одобрил Калигула, не сводя горящих глаз с распростертого тела, изо рта которого вытекала, застывая, густая и золотистая, словно весенний мед, жидкость.
– Есть там еще что в ковше?

– Немного осталось - сообщил, заглянув через плечо рабу, Каллист.

– Отлично!
– обрадовался император.
– Как раз для нашего «Митридата»! Лепид,– позвал он, - если не ошибаюсь, Аквилии приходятся тебе дальними родственниками?

Доверяю тебе свершить правое дело мести. Возьми кого-нибудь в подмогу и озолоти этого варвара моей милостью, когда принесут львиную шкуру. А мы пока займемся Фальконом!

К остолбеневшему Андромену подошли двое преторианцев. Они скрутили ему руки, как недавно меняле, и повели на сцену. Лепид, Гетулик и еще один сенатор пошли за ними следом.

– Прекрасно, Фалькон! Вкусно?
– как сквозь пелену, услышал Андромен голос Калигулы и, с трудом оторвав глаза от тигля, в котором снова плавилось золото, перевел их на сенатора.

– Да, величайший!
– ответил императору Фалькон.

– А знаешь ли ты, что сейчас ел?

– Мурен, величайший!

– А известно ли тебе, - явно издеваясь над гостем, спросил Калигула, - чем были накормлены эти мурены?

– Наверное, тоже рыбой!

– Эта рыба, - произнес Калигула, с наслаждением выделяя каждое слово, - вчера утром называлась Публием Фальконом-младшим!

Сенатор медленно приподнялся на ложе.

– Что ты хочешь этим сказать?..
– смертельно побледнев, спросил он.

– А то, что ты сейчас сожрал своего сына!
– захохотал император и стал кричать, проглатывая окончания слов: - Вчера, после казни, я приказал разрезать его на куски и накормить мурен, которых запекли мои повара специально для тебя! Не правда ли это было очень вкусно?!

С лица Фалькона сползла заученная улыбка.

– Нет, - прошептал он.
– Ты не величайший... Не Юпитер… Не Цезарь...

Что?
– задрожал от ярости Калигула.

Ты - чудовище... Мразь... Плевок на дороге, на который наступить и то противно!

– Херея!
– закричал император.
– В плети его! В плети!

Стоящий позади ложа Калигулы преторианец по знаку трибуна выхватил плеть и, подбежав к сенатору, полоснул его по лицу.

Сбей, с него всю гордость, только медленно, чтобы он чувствовал, что умирает! – вопил Калигула.

Да, я горд!
– вскинул голову сенатор, и хотя удары сыпались на него беспрестанно, продолжал: - Горд, потому что у меня был сын, который не чета тебе! Он никогда бы не сделал со своим отцом то, что ты сотворил с Тиберием! Да, я последний свидетель, который знает истинную причину его гибели. Ты хотел запугать меня, заставить молчать. Но я скажу... Ты снял с него перстень, пока он еще дышал. А когда он стал сопротивляться... накрыл его лицо подушкой и...

– Убей его!
– закричал Калигула, толкая вперед Херея.

Сверкнул кинжал и Фалькон повалился набок, зажимая рукой грудь.

и... задушил...
– докончил он и замер.

Как прекрасен старик!
– неожиданно услышал Андромен голос Гетулика.
– Словно в старые добрые времена...

И мы бессильны были помочь ему...
– в отчаянии сжал кулаки Лепид.

Бессильны? Ну, нет!
– покачал головой Гетулик. – Дай мне только возвратиться к своим легионам...

И мы сбросим его!
– порывисто ухватил его за руку Лепид.

Не сомневаюсь... Слабая надежда мелькнула в голове Андромеда. С трудом оторвав глаза от тигля, в котором уже теряли свои очертания золотые статеры, он обратился к Гетулику: