Держа в одной руке гамбургеры, в другой – картонные стаканы с кофе, Жека направился к столику, за которым его дожидалась Настя.

– Я думала, ты сейчас начнешь всем этим жонглировать, – сказала она, когда Жека поставил все на стол.

– Могла бы и помочь, кстати, – заметил Жека.

– Извини. Мне жутко стыдно, – ответила Настя с серьезным лицом, но смеющимися глазами. – Я вымою посуду, договорились?

– Я взял два гамбургера на случай, если ты все-таки захочешь.

– Спасибо, ешь сам, – Настя сняла пластиковую крышку со стакана и сделала глоток. Как кошка зажмурилась от удовольствия. – Вкусный кофе.

Гамбургеры тоже были вполне приличные.

– Я тут чуть в аварию на перекрестке Московского и Обводного не попала, – поведала Настя. – Такие курицы ездят за рулем – ужас. Выперлась на встречку и мне же и сигналит, да еще показывает – мол, у меня ребенок в салоне. Уступай мне место!

Жека поморщился:

– Меня уже только то, как они себя называют – «мамочки» – выбешивает. Есть ведь хорошее слово – «мама». Мама рыла раму. А Мамочка – это беспризорник был такой в «Республике ШКИД», вороватый и одноглазый. Суки – тупые и страшные. Выполнили свою социальную функцию – все, можно не краситься, и ноги не брить. У нее же младенчик – такое «солнышко» и «рыбонька». А муж от этой коровы к шлюхам ходит из семейного бюджета, пока она в социальной сети фотки экскрементов своего «солнышка» выкладывает с комментами: «Вот, это мы сегодня покакали». И пишут это с ошибками. И задрали со своими колясками и детским питанием – только из Финляндии, а то «наш ре ничего другого не ест». Денек – другой бы не покормили – сразу бы хлеб стал черный жевать. Стерилизовать таких надо при наступлении половой зрелости, а то рожают не детей, а спиногрызов. И линейки у них в подписях на форуме: «Нашему Лисенку 5 лет 11 дней». «Наш брак заключен на небесах столько-то лет, столько-то зим». Мы раз с Гарфилдом и приятелем его Чучупакой забрались на такой форум, они крякнули его как настоящие Анонимусы, и мы поменяли все эти надписи, – Жека улыбнулся, вспомнив. – «Моей Анюточке 8 лет 5 месяцев 6 дней, а она все еще ссытся в постель». «Столько-то лет и месяцев моему шестипалому альбиносику Димуле. Ой, а него еще рога растут!». Не сказать, что сильно умно это было, но весело. Удовлетворили свои антисоциальные позывы…

– Смотрю, ты любишь детей, – засмеялась Настя. – И их мам.

– Не говори. Однажды я сброшу на город контрацептивную бомбу…

– И как, не стыдно за такие мысли?

– Да не особо, если уж по-честному… Интересно, а какой у тебя в жизни был поступок, за который до сих пор стыдно больше всего?

Настя хмыкнула и объявила:

– Великолепнейшее и новое пети-жё. По крайней мере такое, что однажды только и происходило на свете, да и то не удалось… Слушай, да так сходу и не сообразишь… Вот было однажды в институте, ехали с подругой в троллейбусе в толпе, жрали семечки, а рядом спиной к нам стоял мужик в куртке с капюшоном. Так мы ему туда всю шелуху выбросили.

– Ну-у-у… – протянул Жека, принимаясь за второй гамбургер. – За шелуху стыдно больше всего? Ерунда какая-то.

– А ты блеска требуешь? И чтобы стыдно было? – удивленно изогнула брови Настя. – Вот еще один. Тоже в транспорте случилось. Летом в автобусе еду вся такая на платье, сумочка в тон, босоножки, прическа. Мужики оборачиваются. И народу в автобусе немало так. Мне какой-то парень место уступил, я села – королева королевой. Тут автобус тряхнуло, в колдобину попал, и я как пукнула от неожиданности. Громко так, – Настя засмеялась. – Все вокруг ржут. Стыдоба. Вышла на первой же остановке и опоздала в кино… Или вот еще. Пришла в гости к молодому человеку, который за мной ухаживал. Нарядная, в новых туфлях. Ну, там ужин при свечах, вино. Сели на диван. Молодой человек говорит: «Дай свои ноги сюда». Типа, массаж ступней и все такое. Я кладу ноги ему на колени, смотрю – мама дорогая! – все ступни жутко-черного цвета, покрасились от новых туфель. Молодой человек даже руками прикасаться к ногам не стал, быстренько выпроводил меня – дела, мол, у него срочные объявились. Козлище!

Они еще посмеялись.

– А у меня был случай, – покачал головой Жека. – В конце школы ходил в секцию на волейбол, перед секцией заскочил к одной девушке – у нас с ней шуры-муры были. Потрахались по-быстрому. Я прихожу на волейбол, переодеваюсь в раздевалке, и вдруг пацаны начинают смеяться. Показывают на меня пальцем. Гляжу – а на мне трусы подруги, в цветочек. Перепутал, когда одевался. Стою в женских трусах – и, самое скверное, не снять. Пришлось секцию бросить… И еще было дело. Приехали в гости к подружке Фью. Поднапились там нормально, я бы даже сказал – нажрались. Легли в одной комнате, Фью с подружкой на диване, я – в кресло-кровати. Фью рассказывает, что ночью он просыпается и видит в лунном свете, как я встаю, подхожу к торшеру и в пьяной прострации мочусь под него как под дерево. Фью даже глаза закрыл, чтобы не ослепнуть, потому что ждал короткого замыкания со вспышкой, думал – меня током ударит. Обошлось. А утром мы все на кота свалили.

– Вот же перверты! Кот-то при чем?

Снова посмеялись. Жека откусил от второго гамбургера.

Настя посмотрела, как он жует, произнесла, решившись:

– Ладно… Может самой легче станет. Расскажу, какого поступка я стыжусь больше, чем остальных… Кстати, совсем недавно было, – она отвела взгляд в сторону.

Жека удивленно увидел, что у Насти залились краской щеки. Похоже, что сейчас будет не просто треп. Он заинтересованно наклонился к ней.

– Стою я возле «Сенной», жду знакомую. И как-то есть так вдруг захотелось. Отошла к ларьку, купила слойку. Жую ее, подбегает ко мне бродячая собака – здоровая клокастая дворняга. Посмотрела на меня таким грустным взглядом, что я подумала и отдала ей булку. Я-то себе еще смогу купить. А она – нет. Собака взяла слойку в пасть, вильнула хвостом, вроде как «спасибо» сказала, и отошла на два метра, стала есть. Тут к ней подскочил косматый растрепанный мужик. Пожилой, мочой от него пахнет, в обносках – бездомный вроде как. Начинает, матерясь, отбирать у нее остатки этой слойки. Собака опешила, выронила булку как ворона из басни, мужик схватил слойку – то, что от нее осталось – и в рот. Но выплюнул, потому что я его как ударила в живот и закричала: «Это не твое! Оставь, гад, собаке!» Меня аж заколотило. Все вокруг смотрят. Бомж согнулся пополам, хрипит – заехала я ему прилично. Собака убежала, слойку оставила. Я ее и растоптала, чтобы бродяге не досталась. Пришла в себя, когда клины сошли, вижу – знакомая мимо прошла, побоялась даже подходить ко мне. Хотела бомжу помочь подняться – а он такой грязный, фу. Извиниться перед ним тоже не смогла, во рту все пересохло и язык какой-то онемевший. Думаю, дам ему сто – двести рублей – а в кошельке только тысячные и копейк какие-то. Стою как дура над ним, не знаю, что делать. Так и ушла, блин. Как вспомню – со стыда сгораю, до сих пор… – Настя приложила ладони к щекам и, наконец, посмотрела на Жеку. – Что-то хочешь сказать?

Но Жека только прикусил язык – в прямом смысле.

Допив кофе, он произнес:

– Я в таких случаях стараюсь все забыть и радуюсь, что в нас нет микрочипов, какие, наверняка, будут в будущем.

– Что еще за микрочипы? – спросила заинтригованная Настя.

– Как в "Черном зеркале". Думаю, скоро такие изобретут. Которые записывают всю твою жизнь. Пришел ты домой в три часа ночи, говоришь супруге, что задержался на работе. Она – хлоп – подключается к твоему чипу и видит, как ты там в сауне развлекался… Или съездила ты в Лондон, друзья спрашивают: «Ну как?» Ты: «Сейчас покажу». Подключаешь микрочип к телевизору, и вы сидите и смотрите, как ты по Сохо и Кэмдену шляешься. Тут какой-то сбой, косяк в чипе, вирус – и изображение перескакивает на тот момент, где ты, такая высокодуховная девушка, бомжа дубасишь из-за плюшки какой-то…

– Эй! Слушай! Я же тебе не для этого рассказала!

– Вот! И будешь думать о том, как себя вести, – Жека помял в руках картонный стакан. – Единственный способ, по-моему, изменить мир к лучшему… Ну, или взять все и поделить…

– А я бы родила ребенка, – сказала вдруг Настя. – Но теперь не могу, после Амстердама…

Грусть в ее словах заставила Жеку промолчать. Эти ее переходы от настроения к настроению, неожиданные как воздушные ямы. Никак не мог он к ним привыкнуть.

– Знаешь, не расстраивайся, – произнес Жека. – Всегда можно усыновить какого-нибудь негритенка с острова Чунга-Чанга.