Шрифт:
Буду журналистом! Кем же мне теперь еще быть!
На выпускном нам говорили: «Вы вступаете во взрослую жизнь». Для меня она начиналась с триумфа. Так представлялось и другому выпускнику Сочинской школы.
Глава 4
«Поклянись матерью»
Гурам Марусидзе шел с выпускного вечера, полный радости, что школа, будь она неладна, позади. Гордость тоже вспыхивала, но только когда вспоминались напутствия педагогов школы: «Вы уходите в большую взрослую жизнь…»
«Как хорошо в этой взрослой жизни, – думал Гурам, – можно поехать к родичам в Зугдиди, курить, устроиться на работу, даже пригласить дядю Жору в хинкальную…»
Дядя Жора был на два года старше Гурама. Он стоял на самом видном месте вокзальной площади со своим приятелем Славиком-товароведом из лесопилосклада. Возле них крутился еще один родственник Гурама, по зугдидской линии, но в отдалении, в уважительной позе, выражавшей готовность на все. В этот момент Гурам и вышел на дядю Жору.
– Эй, бичико, – окликнул его дядя Жора. – Как дела, к друзьям идешь или как?
– Или как, – ответил Гурам. – Школу вот окончил, – добавил, чтобы понял дядя Жора: племянник уже шагает во взрослую жизнь. Первые метры пути.
– А как оценки? – Дядя Жора уже который год числился в девятом классе вечерне-заочной школы. По правде сказать, больше заочной.
– Оценки приличные.
– Пятерки есть?
– По ботанике.
– Очень хорошо. Ботаники городу Сочи нужны.
Неожиданно дядя Жора вгляделся в племянника, затем перекинулся несколькими словами со Славиком-лесоторговцем и торжественно произнес:
– Я тебе, дорогой Гурам, в честь окончания школы хочу подарить машину. Отличную «копейку». Видишь, в тенечке стоит.
Гурам онемел. «Вот она, взрослая жизнь, – пронеслось в голове. – И это только начало».
– Ты ведь можешь водить? Вот ключи. Вон машина. Рули домой, там в сарае брезент. Накрой, чтоб краска не выгорала, права потом устрою. Будешь ездить.
Гурам вскочил в «копейку» и помчался. Надо ли говорить, какой восторг двигал парнем. Школа позади, аттестат в кармане, машина в подарок!
Но дома разразился скандал. Отец орал так, что куры преждевременно снесли яйца. «Какой подарок?! Какая машина?! Что Жора?! Жора аферист! Сядешь за решетку с пятеркой по ботанике!»
Отец как в воду глядел. Утром нагрянул оперуполномоченный Николай Николаевич Брагин из отдела по делам несовершеннолетних. На «уазике» милиции прикатил.
– Будем разбираться, – угрюмо оповестил он притихших родителей, – а пока гражданин Марусидзе Гурам арестован, или, если юридически описать, задержан.
Притихшего Гурама повезли в отделение. Старожилы околотка с интересом наблюдали, как знакомого всем молодого грузина препровождали в Пластунское РОВД.
Слухам и догадкам по этому поводу не было конца.
А оперуполномоченный Брагин положил перед собой лист бумаги из тетради в клеточку и грозно задал первый вопрос:
– Фамилия?
– Чья? удивился Гурам. С дядей Колей Брагиным, расположившимся за казенным столом, он был знаком с детства по причине своего, мягко говоря, шаловливого характера.
– Я что, по-китайски спрашиваю чья… Твоя! Это же протокол. Серьезное дело. Угон. Уголовка. Пять лет, общий режим.
– Фамилия Марусидзе, – наконец выдавил из себя ошарашенный выпускник школы номер 10 города Сочи.
– Расскажи, Марусидзе, кто готовил угон? Назови сообщников…
Гурам вслух стал припоминать, как было дело. Не угнал – подарили. Не сообщники, а дядя с другом. Машину держит во дворе. Ее номер СОЧ-34-22. «Копейка».
Теперь заудивлялся оперуполномоченный Брагин. Странный какой-то угон… Ну, ладно, продолжим.
– Ты грузин?
Вопрос очень удивил. Кто этого не знал. Пластунка – вся грузинская.
– Грузин.
– Поклянись матерью, что не угонял машину.
– Клянусь.
– Допрос окончен. Иди домой.
Только выйдя из отделения милиции, Гурам понял, что угон-то был. Просто дядя Жора и его дружбан не умели водить машину. А тут Гурам подвернулся.
…Приезжая в Сочи, я не упускаю возможности повидаться с Гурамом. И со всеми другими одноклассниками и друзьями.
Я думаю о былых временах с теплотой и грустью. Помню, можно было на иных улицах зайти на ночь глядя в любой дом, любую квартиру, и тебя, совершенно незнакомого, хозяева постараются накормить, обласкать. Здесь не поклонялись замкам и заборам. Случай «с подарком» был анекдотичным исключением. Угон и состоялся потому, что люди доверяли друг другу. И детей своих приучали к правдивости. Честное слово было гарантией не только искренности отношений, но и истинности поступков. Под честное слово без всяких расписок брали в долг немалые деньги. Это «Поклянись мамой» в устах следователя говорило о многом. И прежде всего о нерушимости и святости устоявшихся норм. Отступники от них были презренней казенных преступников.