Коннор застыл и медленно повернулся к уже сидевшей на столе Гувер. Его поразило изменение, которое произошло у нее в лице. До этого он почти даже и не приглядывался к ней, не найдя в ней ничего занимательного, но вот в одно мгновение в пустых исполнительных глазах прорезался вдруг холодный ум, а в линии губ - жесткая насмешливость.

– Что?
– Спросил он, подумав, что ослышался.

– Давай начистоту, док. У меня свои проблемы, а ты - мой шанс не вылететь отсюда со свистом.

– Но ты...

– Да-да, Кейдж тоже думает, что я солдатик. И все думают. И пусть себе думают. А ты мне сейчас очень нужен. Говорю открыто, потому что со своей стороны тоже могу тебе кое-что предложить. Ты медик или ученый?

– Ученый. Но...

– Заткнись. Не смей выступать на чужую религию, придурок, а то ее приверженцы порвут тебе жопу, а я даже не подумаю тебя защищать. Это раз. Естественно, все знают, что Фантома не существует, это просто байка, сочиненная, чтобы прикрыть нарушения и излишний альтруизм, который здесь не поощряется. Мы не в детском саду, и проявлять чувства нам тут не положено. Это два. Зачем тебя сюда прислали? От честного ответа на этот вопрос, я раскрою тебе три и четыре.

– Я должен исследовать влияние военных условий на психику детей. Вас вербуют в весьма юном возрасте.

– Ясно. А отдельный пункт?

– Какой отдельный пункт?

– Вот этот.

Гувер спрыгнула со стола, взяла доктора за руку и вывернула ее.

– Черт!

– Ломать не буду. Но больно будет ужасно.

– Да какой еще отдельный пункт?!

– Знаешь, док, ужасно нежное место - рука. Уязвимое. Интимное, я бы даже сказала. И поэтому, если сделать вот так, то особенно больно.

Гувер сложила пальцы и ткнула доку в точку на открытой ладони. Коннор вскрикнул и не удержался на ногах.

– Даже несколько приятно.
– Продолжала Гувер, продолжая надавливать.
– Стимулирует мыслительный центр. Вот же как, бывает любовь-ненависть, а бывает и удовольствие-боль. Ну давай, раскалывайся уже, и я тебе тоже кое-что расскажу.

– Они хотели, чтобы я изучал тебя-а-а-а-а-а!
– Коннор вывернулся и прижал руку к груди.
– Чертова садистка!

Гувер выдвинула стул, поставила его спинкой вперед, и села, возвышаясь над доком.

– Отлично.

– Ты не удивляешься?

– Я на дуру похожа? Что конкретно тебе надо изучать?

– Я не понял толком. Реакции на различные возбудители. Тип темперамента. Характер. Зачем только?

– Секреты.
– Гувер усмехнулась, это было так в духе Кейджа.

– Одно ясно, что тобой очень дорожат, но не хотят, чтобы ты знала.

– И поэтому выделили мне отдельный отсек и научили пользоваться интернетом. Как наивно.

– Ты из гениев?

– Что-то вроде того. Быстро соображаю, быстро запоминаю... У меня есть плохой парень.

– Что?

– Это три. Во мне живет плохой парень. Я его так называю. Он меня заставляет делать чудовищные вещи.

В глазах доктора вспыхнул неподдельный интерес. Он встал, забыв про руку, и по-новому взглянул на Гувер.

– Что конкретно?

– Ну... по гражданским меркам ничего серьезного. Но утром он назвал тренера по боевой подготовке старым вонючим козлом. А это очень серьезно. То, что я проделала с тобой, семечки, по сравнению с тем, что со мной может за это сделать Роквуд.

– И уже приходилось?

– Еще нет. Обычно я отделывалась карцером. Но в этот раз он зашел слишком далеко.

– Хм.
– Коннор прошелся по лаборатории, рассеянно разглядывая приборы.
– Ого, вы даже мою тетрадь с набросками препаратов принесли!

– Мы работаем чисто.
– Скупо отозвалась Гувер, ощущая гигантскую тяжесть на душе.

Первый раз она открывалась кому-то, кроме Стиви.

– Раздвоение личности? Подсознательная попытка уйти от муштры?
– Мыслил док вслух.
– Банально. Для этого не надо было приглашать меня.

– Я его чувствую.
– Отрезала Гувер.
– Все время знаю, где я и что делаю. Он просто во мне.

– Вы общаетесь?

– Нет. Я не псих!

– Гм. Ну да. Потому что не хочешь признавать его существование?

– Потому что я не разговариваю сама с собой! Черт! Еще кое-что. Тебе о чем-нибудь говорит имя Стефана Моритца? Он вел мой проект.

Коннор застыл на месте. И уставился на Гувер, как археолог на вдруг найденный нос Сфинкса.