Шрифт:
_____________________________________________________________________________
Эмпатия (греч.
– "страсть", "страдание") - осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения внешнего происхождения этого переживания. Соответственно эмпат - это человек с развитой способностью к эмпатии.
Глава 7. Перспективный парнишка.
Агент Джозеф Дантон хмуро созерцал свою небритую физиономию в большое круглое зеркало. Зверская красноглазая рожа резко контрастировала с розовой меховой оправой. Джо оскалил зубы и высунул язык. Татьяна Михайлофф лениво следила за его кривляньями с узкой кушетки, вделанной в стену. В городе у Татьяны, как и у всех агентов, была шикарная квартира, но на базе роскошествовать было некогда, дай Боже дотащиться до жесткой кушетки и упасть лицом вниз. И хорошо, если на подушку, а не на бетонный пол. И хорошо, если от усталости, а не от жутчайшего алкогольного опьянения. Хотя Дантон бы поспорил на этот счет с кем угодно.
Джо уже целую неделю отрабатывал штрафные дежурства. Ночью. От дневных обязанностей его никто не освобождал, так что спал Дантон урывками, по пятнадцать минут. Идея поставить в ящик Доусона растяжку с чернильницей уже не казалась Дантону такой уж великолепной. Чернильница была хорошая, немецкая, из толстого стекла, и не взорвалась вдребезги. Там на дне даже осталось приличное количество чернил. Кои Дантон с энтузиазмом допивал под добрым-предобрым взглядом начальнка. Это было не самое плохое, снайпер отделался изжогой. А вот дежурства его вконец измотали. Буквально вчера Татьяна мрачно заявила Дантону, скрестив руки на пышной груди, что если он умудриться вляпаться еще во что-нибудь после окончания штрафных отработок, то она сумеет найти с кем ей провести одинокую ночку. Джо такого допустить не мог, ночью сбежал с дежурства и заявился в отсек этой чудесной женщины с намерением выполнить свой долг, но бесславно заснул, пока она была в душе. Татьяна не стала его будить, и Дантон, с утра разглядывая свое опухшее лицо в зеркале, гадал, из вредности она это сделала или из сочувствия.
– Татьяна?
– Да?
– Э-э-э-э...
– Что тебе, мой Цицерон?
– Ты Доусона не видела?
– Видела. Он заходил. Увидел тебя и велел явиться, как проснешься.
– А зачем это он заходил к тебе в отсек?
– Заинтересовался Джо.
– За тобой.
Джо с сомнением поскреб щетину, взъерошил волосы и решил, что сойдет и так. Татьяна только вздохнула. Пытаться объяснить Джо, что это за предмет такой - расческа, было все равно что объяснять питекантропу, что такое ноутбук.
– Я пошел.
– Джо вышел из отсека, насвистывая ирландскую народную песню про Ненси-виски.
– Пошел ты.
– Согласилась Татьяна, заворачиваясь в одеяло.
Дантон не выспался. В глаза будто насыпали песка, голова гудела, все расплывалось, и Джо с трудом сохранял прямую траекторию. Попадавшиеся навстречу агенты кивали Дантону, Джо лениво взмахивал в ответ рукой. Говорил он с трудом, еле ворочая распухшим языком. Снилось что-то ужасно поганое, из жизни: взрывы, трупы, слежка, уход от погони, оптический прицел родной винтовки, изученный до последней царапинки, треск рации и запах дыма.
Доусон сидел за столом, опустив подбородок на сложенные пирамидкой пальцы. От чернил не осталось и следа, ни на столе, ни на самом Доусоне. Дантон застыл у порога, не решаясь пройти и сесть. Такая поза свидетельствовала о том, что начальника лучше не злить.
– Опять ты без доклада.
– Поморщился Доусон.
Джо неопределенно пожал плечами. Выпучивать глаза и орать благим матом "Агент Дантон по вашему приказанию прибыл, сэр!" никогда не было номером первым в списке его желаний.
– Садись.
– Доусон махнул на кресло и подвинул Джо стакан, в котором шипели две агонизирующие таблетки.
– А может не надо?
– Джо с сомнением поглядел на стакан.
– Я больше не буду.
Доусон шутки не оценил и Джо, скрепя сердце, выпил горькую жидкость. В голове сразу прояснилось.
– Отлично!
– Дантон блаженно потянулся, хрустнув костями, и достал пачку сигарет.
Внезапно захотелось еще соленого огурца, которым как-то раз угостила Татьяна.
– А есть еще?
– Нет.
– Хмуро ответил Доусон.
– Вызывает привыкание. А ты и так с сигарет никак не слезешь.
– Да это я так, балуюсь.
– И пьешь, как конь.
– Благородное, между прочим, животное.
– И с дежурства сбежал.
– А ты и правда заходил?
– Правда. Дантон, ты оборзел. Помнишь, каким ты был, когда явился сюда?
– Явился? Меня грубо притащили! Пинками! Меня ругали матом! Знаешь, что они сказали про мою маму?
– Помнишь, как хотел остаться?
– Кто, я?! Наглая ложь! Я только и думал, как сбежать с этой проклятущей базы! Меня не пускали! А я дрался, как лев! Как тигр рыкающий! Как мотылек, в паутину попавший!
– Теперь-то тебя никто не держит.
– А Татьяна?
– Пошел на попятный Джо.
– Она же слабая беззащитная женщина. Она же пропадет тут без меня. Как роза среди го...
– Слабая беззащитная женщина три дня назад запытала до смерти одного торговца оружием. Он был привязан к стулу...
У Джо в глазах появилось мечтательное выражение. Он вспомнил, как однажды тоже был привязан к стулу, а Татьяна его пытала. А потом он ее. А потом...
– Дантон!
– Доусон чуть повысил голос и Джо моргнул, вырываясь из сладкого тумана воспоминаний в бренную реальность.