И что-то остановило ее на полпути. Она пыталась заставить свои пальцы выполнить поставленную задачу. Они отказывались. Это как будто душа в обход мозга командовала ее телом против ее воли.

Зачем?Семья должна быть защищена!

Ответа не последовало, потому что ответ был не нужен.

Через некоторое время она позволила своим пальцам опуститься. Гретхен дала обещание. Молчаливое, правда, но тем не менее, обещание. Она обещала быть его женщиной, а не просто его наложницей. Мальчик совсем не такой человек - это не Людвиг. Она обманула бы его, если бы могла, но тут просто телом не обмануть.

Герцогиня вела их всех обратно к зданию школы. Там будет еда, еда! При всем своем чувстве голода, Гретхен не спешила. Она наклонила голову, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Понежилась на мгновение, в ощущении чистоты и мягкости. Мягкость халата, мягкость тела, чистота сердца. Даже черное покрытие под босыми ногами казалось чистым и мягким.

Гретхен подняла голову и открыла глаза. Она просто улыбнется Джефффу, прежде чем пойдет. Это ее обещание допускает. Просто милая улыбка, только с намеком обещания.

Но когда она взглянула на него, улыбка чуть сама не выскочила наружу. Не бык, фыркающий от вожделения. А ошеломленный молодой бык.

Гретхен победила, она знала это. Он был околдован, она была уверена в этом. Попался. Ни в каких лишних трюках не было необходимости.

Это знание принесло удовлетворение. Местами теплое, местами холодное. Теплое - потому что она не нарушила свое обещание. Холодное - потому что само по себе обещание это тоже расчет.

Такой вот круговорот жизни. Просто Гретхен сделала то, что было необходимо для приюта ее семьи. Приют это хорошо, подумала она. Очень хорошо. Она пока вообще не знала Джефффа. Но одну вещь она уже знала. Этот юноша, дитя по-сути, может дать ей гораздо больше, чем защита, предоставляемая ей Людвигом, этим троллем. Намного-намного больше.

И все же что-то было не так. Пришел какой-то непонятный взрыв чувств. Какое-то странное ощущение. Но это ощущение под контроль можно было не брать. Гретхен узнала его сразу, конечно, и смирилась.

Бесполезно. Она жила с печалью в течение многих лет. Почему сегодня должно быть иначе?

Глава 23

Мелисса Мэйли ела вместе с беженцами, по-прежнему в халате. Она чувствовала себя глупо и неудобно в этом одеянии, обедая в том же кафе, где на протяжении многих лет, она употребила тысячи блюд с тысячами студентов. Но одетая как полагается! Эд Пьяцца принес чистую одежду для нее, но Мелисса отказалась переодеваться. Не до того, сказала она, надо еще урегулировать все вопросы с беженцами до ночи, а там и время для заседания комиссии. То же самое упрямство, которое когда-то заставляло молодого бостонского интеллектуала делиться обедом с пострадавшими от расовой дискриминации чернокожими, стало причиной того, чтобы сесть за еду в халате с немецкими беженцами. И неважно, что ногти босых ног были окрашены.

Она хотела также проследить за недопустимостью переедания полуголодными беженцами, что могло быть опасным для них. Но в этом не было никакой необходимости. Гретхен также понимала это, наблюдая за всеми, словно ястреб.

Гретхен держала продовольственную дисциплину железной рукой. Мелисса поморщилась несколько раз, наблюдая методы поддержания дисциплины Гретхен. Она была против телесных наказаний всю свою жизнь. Но протестовать не стала.

Мелисса Мэйли переживала своеобразную переоценку своего внутреннего мира. Ее ум был в смятении, хотя она невозмутимо ела еду.

Она по-прежнему не одобряла телесных наказаний. Но Мелисса Мэйли далеко не дура, и может оценить реальность, столкнувшись с ней. Ее глазам было больно, но она не будет закрывать их.

Гретхен, а не она, видела, как люди едят траву, чтобы остаться в живых. Гретхен, а не она, видела, как те же самые люди обжираются, когда неожиданно появляется много еды. А потом видела их умирающими от переедания, корчась в агонии. Она смотрела, как Гретхен вразумляет еще одного ребенка, засовывающего еду в рот обеими руками, заставляя его сидеть с руками на коленях в течение трех минут, прежде чем он повторит процесс. Она вздрогнула - личико ребенка будет в синяках завтра, и он горько плакал - но она не протестовала. Гретхен удерживала этого мальчик живым в том кошмарном мире, в котором Мелиссу Мэйли забили бы, как курицу. А ведь мальчик даже не ее. Ребенок Гретхен сидел у нее на коленях и счастливо сосал грудь. Ее собственный ребенок, ублюдок насильника. Или еще кого-нибудь, кто знает? Никто. Очередной благородный или не очень мерзавец, исчезнувший в облаке пыли под копытами конницы, 'осчастлививший' мимоходом обитательницу обоза с грязными ногами.

Мелисса вздрогнула, увидев взгляды, которыми то и дело обменивались Гретхен и Джеффф, сидящий на другом конце стола. Взгляды были скромными, на вид. И вместе с тем достаточно откровенными. Джеффф был хорошо воспитанный американский мальчик. И смотреть, как он искоса бросает взгляды на, по-сути, обозную шлюху, было страшно. Молодая женщина в халате, достаточно взрослая, уверенная в себе. Кормящая грудью ребенка и руководящая одновременно остальной семьей. Стреляющая глазами - нежными, блестящими, обещающими - в мальчика двумя годами моложе. Мелисса чуть не рассмеялась. Вот же чертовка!

Итог предопределен. Учитывая то, что в настоящее время, Джеффф был просто огромной массой бушующих гормонов. Сжигаемый желанием. Воспользуется ли он предложением? Ха!

Мелисса внезапно представила себя, стоящей на пляже, по щиколотку в морской воде. Королева Мелисса - властная недотрога, всегда готовая дать отпор.

Мелисса была против сексуальных домогательств. Она была категорически настроена против мужчин, использующих слабую позицию женщин в обществе, чтобы удовлетворить свою похоть. Была.