– Ты сказал, Рыжий Ксавер?

Ганс пожал плечами:

– Волосы у него огненно-рыжие. Потому некоторые утверждали, что отцом его был не Йоханнес Айрль, а сам сатана. Это бред, конечно. Но теперь вы, наверное, понимаете, почему я не хотел впутывать сюда Ксавера.

Якоб не ответил. Он задумчиво поглаживал холодную рукоять кочерги. Многолетний опыт подсказывал ему, что Ганс говорит правду. Но это походило на улей. Чем сильнее его ворошить, тем больше пчел вылетает. И дело становилось еще запутаннее.

«А Лехнер не хочет ничего усложнять, – подумал Куизль. – Он хочет получить ответ, быстро и без путаницы. Ему нужно признание Ганса, чтобы отличиться перед курфюрстом. И признание это должен добыть ему я, иначе он вздернет всю мою семью…»

Внезапно палач ощутил невыносимую жажду, почти неодолимую тягу к выпивке.

Или этот парень, или моя семья… Как же я ненавижу свое ремесло!

С легкой, едва заметной дрожью Якоб взял тиски для пальцев. Они представляли собой простое металлическое кольцо, которое сжималось при вращении винта. До тех пор, пока не лопались кровеносные сосуды и кольцо не сжимало кость. Ганс тихо застонал.

– Прошу вас! – взмолился он.

– Послушай, – начал Куизль. – Я…

Его прервал резкий стук в дверь.

– Что такое? – нетерпеливо спросил палач.

– Мастер Куизль, Лехнер хочет что-то вам сообщить, – донесся голос одного из солдат. – Не… не могли бы вы ненадолго выйти?

Куизль вполголоса выругался и вышел за дверь. Когда он вернулся через некоторое время, по расслабленному лицу его скользнула улыбка.

– Как видно, нам с тобой дают отсрочку, – объявил он пленнику.

Ганс заметно расслабился. И все же вид у него был растерянный.

– Почему? – спросил он. – Что… что случилось?

– В болотах обнаружили еще одного убитого. Видимо, тоже участника вашей мистерии. Пронзенного клинком. – Куизль пожал плечами и вынул трубку. – Труп еще довольно свежий, даже не окоченел. Стало быть, это не твоих рук дело. Только вот чьих?.. Не беспокойся, скоро я это выясню. И ты выйдешь на свободу.

С трубкой во рту палач вышел из камеры. Дверь захлопнулась, и Ганс остался один. Он плакал от облегчения, и по штанам его растекалось большое мокрое пятно.

Когда в дверь громко постучали, Магдалена поняла, что этот день не принесет ничего хорошего.

Колокола приходской церкви как раз отзвонили семь часов. Магдалена уже накормила кур, подоила корову и выполола сорняки в саду. Вообще-то заниматься всем этим должна была Барбара, но после недавней ссоры Магдалена решила пойти навстречу младшей сестре и дать ей немного выспаться. Она прекрасно понимала ее недовольство. У нее самой был и муж, и занятие в жизни, – Барбара же не нашла пока ни того, ни другого. И Магдалена понимала, как тяжело приходилось сестре. Отец и ее саму в свое время обещал палачу из Штайнгадена, пока не согласился выдать ее за Симона. Правда, лишь после того, как Лехнер пообещал Фронвизеру место цирюльника в Шонгау.

Магдалена намеревалась сегодня же поговорить с Барбарой. Она действительно обошлась с ней слишком грубо. Кроме того, с некоторых пор ей казалось, что Барбара о чем-то недоговаривает.

Она как раз варила у очага кашу для Пауля. Мальчик со вчерашнего дня вырезал фигурку в капюшоне и с мечом, подарок для деда. Когда раздался стук в дверь, Пауль опустил нож и с надеждой взглянул на маму:

– Может, это Марта принесла нам горшок меда? Она обещала в прошлый раз.

– Боюсь, что нет, Пауль, – тихо ответила Магдалена.

Словно в подтверждение ее слов, снаружи раздался резкий голос:

– Откройте! Именем закона, открывайте!

Сердце у Магдалены забилось чаще. Неужели стражники собирались арестовать отца за драку? Но им должно быть известно, что тот отправился с Лехнером в Обераммергау. Так зачем же они явились? Из-за Барбары и ее глупой выходки?

– Открывайте, я сказал! – снова раздался голос. – Сейчас же! Или мы вышибем дверь!

– Да иду же, иду.

Магдалена поспешила к двери и отодвинула засов. Дверь тут же распахнулась и ударила женщину в лоб. Та отшатнулась, и в тот же миг в комнату ввалились сразу четыре стражника. Пауль вскочил на лавку и заплакал.

– Мама, мама, что они тут делают? – завыл он. – Нас теперь повесят?

– Все хорошо, Пауль, – успокоила его Магдалена, стараясь придать голосу уверенность. – Никого не повесят. Мы ничего не нарушали.

– Это мы еще посмотрим! – донеслось с порога.

Магдалена сразу узнала голос.

– Доктор Рансмайер! – воскликнула она со злостью. – Уж не вы ли стоите за этой облавой?

Мельхиор Рансмайер насмешливо поклонился и переступил порог. На нем, как всегда, были парик и фетровая шляпа с красными перьями, и в скромной обстановке цирюльни он походил на дворянина. Доктор окинул брезгливым взглядом пошарпанный стол и висевшую над ним полку, заставленную тиглями и пузырьками. Рядом стояла и каменная ступка, которой Куизли пользовались с незапамятных времен.