— Много лет назад, — поведал мне здешний служитель, — какой-то гость сказал Винарику: и это вы называете зал, да у меня дома уборная почище вашего зала. Винарик признал правоту гостя и — и давай строить. «У нас они за городом будут жить, как в городе, — возвестил он. — Как нам к этому подойти? Солнце — ну что солнце? — где его нет. А раз так, что нам предпринять?»

А предприняли они вот что: завели три поля для гольфа, последнее с восемнадцатью лунками, наняли пять оркестров, выступать в ночной клуб приглашали исключительно знаменитостей (Милтона Берла, Сэмми Дэвиса-младшего, Джуди Гарленд, Джимми Дуранте [284] и т. д.), поместили в один из вестибюлей штатного графолога (Ларри Хилтона не нужно представлять, всем известны его исполненные юмора Наглядные лекции…), в другом — перед хранилищем — на надувной подушке величаво восседал охранник с револьвером и патронташем, наняли как можно больше спасателей, распорядителем водного спорта поставили Бастера Крэбба [285] («По сравнению с этим великолепным открытым бассейном, — написал недавно Крэбб, — все другие бассейны смахивают на те лужицы, куда я водил бултыхаться Джейн и обезьяшек…»), купили машину, первую в Катскиллах, чтобы покрывать лыжню искусственным, разноцветным снегом («От цветного снега нам пришлось отказаться: у некоторых гостей он вызывал аллергию»), в нижнем вестибюле соорудили сводчатую торговую галерею, прозванную Малой Пятой авеню.

Мак Кинсбраннер, приветливый менеджер «Конкорда», устроил мне экскурсию, начал он ее с торговой галереи. Там я прочел объявление:

За следующей дверью Тони и Маршия сулили: зайдите к нам и по выходе вам не будет равных в твисте, боссанове, пачанге или ча-ча-ча.

— У нас в эту минуту ведется строительство стоимостью в пять миллионов долларов. Люди больше не ездят в горы отдыхать, — сказал Кинсбраннер, — туммель — вот что им нужно.

«Туммель» на идише означает «шум», и остривших без передыху катскиллских комиков прежних времен называли «туммлеры», буквально «шумовики».

— Прежде мы, знаете ли, много занимались ритмической гимнастикой, теперь — нет. К нам теперь приезжают люди постарше. Гольф — это да, но… словом, я вам скажу, кого мы обслуживаем в этих отелях, пищеголиков — так я их окрестил. Как бы там ни было, я вел занятия — я о гимнастике говорю, — и вот показываю я одно упражнение, «велосипед» называется, оно для толстяков, да вы знаете: крутите ноги туда-сюда, туда-сюда, и вдруг трах-бах — у нее живот лопается, кишки наружу. Дама в теле. Вот так вот — прямо-таки наружу. Прибыли за год как не бывало, гимнастике — конец.

Мы пошли посмотреть оздоровительный клуб. ЧЕРЕЗ ЭТОТ ПОРТАЛ, гласило объявление, ПРОХОДЯТ САМЫЕ ЧИСТЫЕ ЛЮДИ В МИРЕ.

— Это объявление распорядился повесить я, — сказал Кинсбраннер, — прежде я был школьным учителем.

Другое объявление гласило:

В клубе для одиночек Кинсбраннер сказал:

— Что и говорить, с ними хлопот полон рот. Если одинокая дамочка никого здесь не заарканит, по возвращении в Нью-Йорк она говорит, что у нас плохо кормят. Не скажет же она, что на нее никто не польстился. Поэтому я всегда им говорю: что бы вам приехать в прошлый уикэнд. Уф!

«Конкорд», да и большинство катскиллских отелей не в сезон принимают всевозможные конференции. Пока я жил в отеле, здесь гуляла компания страховых агентов практически из всех штатов с женами. Их девиз гласил:

Группы, представляющие разные регионы, надели маскарадные костюмы и так проследовали в столовую на ужин. Мужчины нацепили картонные усы и лихо заломленные панамы, их жены робко виляли бедрами в гавайских юбках. Войдя в столовую, они тут же выстроились в ряд и грянули зажигательную песню своей компании на мотив «Мэкки-ножа» из «Трехгрошовой оперы» Бертольда Брехта и Курта Вейля [286] . Начиналась она так: «Джек Риган, вместе с тобой мы идем за фирму в бой…» Затем они склонили головы — молились за компанию; пока пели американский гимн, держали зажженные бенгальские огни.

«Конкорд» огражден проволочным забором. В его штате тридцать охранников. Но Мак Кинсбраннер, к примеру, не против того, чтобы по воскресеньям посторонних пускали бродить по отелю.

— Многим из них, — сказал он, — «Конкорд» еще не по карману. Наши гости выбились в люди, так им, знаете ли, хочется это показать. Хочется, чтобы видели: они могут себе позволить наш отель. Ну так пусть себе всякий, кому заблагорассудится, приходит и смотрит. У них будет к чему стремиться, чего добиваться.

До «Конкорда» не дотянуться ни одному из кохалейн [287] (буквально: готовь сам), поселков бунгало, которые и поныне существуют в округе Салливан. Таких, как «Номера Ицика», или «Bon Repos» [288] , или «Коттеджи Альтмана». «Коттеджами Альтмана» управляет Эфраим Вейссе — само обаяние — беженец, переживший четыре концлагеря.

— В Катскиллах если и есть что хорошее, — сказал Эфраим, — так только воздух. Бизнес? Какой, к черту, бизнес. Эти бунгало мне нужны как дырка в голове. — Он пожал плечами, усмехнулся. — Я пережил Гитлера, переживу и Катскиллы.

Другие большие отели, не такие популярные, как «Гроссингер» или «Конкорд», стали специализироваться. У «Рэли», к примеру, пять оркестров, он равняется на молодые пары. НАСЛАДИТЕСЬ «LA DOLCE VITA» (Сладкой жизнью) в «РЭЛИ» — так «Рэли» рекламирует себя.

— У нас останавливается отвязная молодежь, — сказал мне владелец «Рэли».

«Браунз», не уступающий «Рэли» в пышности, скорее отель семейного типа. Когда-то у них в штате состоял Джерри Льюис, и он до сих пор фигурирует во всех их объявлениях. Они придают большое значение рекламе. Здесь играют не в «Саймон говорит» или другие вариации этой игры, а в «„Браунз“ говорит». В ту самую минуту, когда я вошел в вестибюль, один из сотрудников отеля развлекал группку дам.