Мужчина в зелёной униформе обернулся в сторону Кейлы, и она поспешила дальше по коридору, прочь от зеркала. Девушка избегала зрительного контакта и старалась не останавливаться надолго.

Помедлила она лишь у открытой двери смотровой. В комнате, где, казалось бы, никого не было, висели чёрный костюм и белая рубаха. Но стоило девушке шагнуть внутрь и плотно закрыть за собой дверь, как волна медикаментозной усталости подкосила ноги, бросая её на кровать.

Если она приляжет, то заснёт, – Кейла прекрасно понимала. Но подобное – неприемлемо, девушка не могла позволить себе заснуть. Потому она быстро стянула больничный халат и облачилась в старенький костюм. Он оказался почти впору, хотя Кейле пришлось закатать штанины, а ремень, даже застёгнутый на самое последнее отверстие, был широк.

Девушка скользнула в мужские туфли, которые были ей велики на пару размеров, и спрятала обгоревшие волосы под воротник пиджака.

Как решила Кейла, покидая смотровую: неброский внешний вид – главный пункт того, чтобы не быть узнанной. Благодаря успокоительному, ещё разливающемуся в её крови, девушка в любом случае не могла двигаться быстро. Возможно, это было и к лучшему, потому что иначе она бы просто кинулась к выходу, привлекая ненужное внимание.

Стеклянная дверь с шумом разъехалась, выпуская Кейлу наружу. На улице было прохладно, уже практически стемнело.

К горлу подступала тошнота. Слюна во рту приобрела мерзкий больничный привкус, словно бы выделяющийся из самих внутренностей. Сила воли и решимость помогли Кейле миновать стоянку и добраться до оживлённой дороги.

Машины неистово гудели, пока девушка, пошатываясь, брела через проезжую часть. Опустив голову, чтобы слепящий свет фар не был в глаза, она добралась до полосы сосен на другой стороне дороги. Когда деревья уже плотно закрывали Кейлу от чужих глаз, желудок вновь сжался, и её вывернуло. Опустившись на колени, девушка потеряла сознание.

Во сне Кейле вновь было восемь лет. Мама только что подала всем тарелки с мороженым, и они сели за стол бок к боку. По всей столешнице были разбросаны мелки Кейлы, а сама она трудилась над рисунком. Девочка закончила раскрашивать тёмно-коричневые волосы, обрамляющие лицо нарисованной женщины, и подняла лист с творением.

– Мамочка, это ты.

– Я? – восхитилась мать. – Прекрасный рисунок, Кейла. Ты у нас такая талантливая.

– Я стану художницей, когда вырасту, – сказала девочка, забираясь на колени к матери.

Мама пригладила дочке волосы и запечатлела поцелуй у неё на лбу.

– Ты сможешь стать, кем захочешь, сладкая. Если ты этого пожелаешь, то станешь замечательной художницей.

– Я люблю тебя, мамочка, – девочка обхватила своими маленькими ручками шею матери.

– Я тебя тоже. Я всегда буду любить тебя, моя Кейла.

От холода девушка проснулась, но голос матери продолжал звучать у неё в голове. Невдалеке проносились машины, сиял свет фар. Она лежала среди сосен, верхушки которых терялись во мраке ночи.

Я всегда буду любить тебя, моя Кейла. Девушка была благодарна судьбе за этот сон-воспоминание. Воистину подарок: пережить тот момент вновь, момент, когда мать ещё была сама собой.

Лицо Кейлы исказилось в жуткой гримасе горя. Пусть состояние матери было удручающим, всё же девушка всегда продолжала верить, что наступят лучшие времена, мама сможет преодолеть навалившуюся на неё боль и станет прежней. Теперь это невозможно. Кейла никогда больше не увидит мать. Боль от потери последней надежды оказалась больше, чем девушка могла вынести.

Выворачивающие, полные боли рыдания вырвались из груди Кейлы. Вновь и вновь они сотрясали её тело, открывая лазейку потоку слёз, которые, казалось бы, поступали из некого бесконечного источника глубоко в душе. Девушка плакала, уткнувшись лицом в землю, спрятавшись во тьме и холоде, пока опять не провалилась в сон.

Когда она очнулась, медикаментозная дурь практически выветрилась из головы. Кейла уже могла сжать руку в кулак, а каждый шаг не требовал больше диких усилий. Желудок девушки заурчал: последний раз она ела ещё в квартире Зэкиела.

В кармане пиджака что-то лежало, так что девушка выудила содержимое наружу: это оказалась электронная кредитка на имя Джона Джеймса. Интересно, будет ли он возражать, если Кейла купит себе еды на деньги с кредитки? Скорее всего. Но ей нужно поесть.

До круглосуточной забегаловки вниз по реке идти было пару миль. Когда девушка добралась туда, она вдруг почувствовала неловкость из-за собственного внешнего вида, но всё же голод загнал её внутрь.

– Вы принимаете электронные кредитки? – спросила она женщину за стойкой регистрации. – Папа дал мне свою.