— Мороженое! — закричал итальянец, как будто Пьят забыл купить его. — Мороженое!

Одетый во фрак и с цилиндром на голове, Пьят с величественным видом пошел дальше.

— Мороженое? — спросил итальянец Лобковича, который шел на два шага позади Пьята. Лобкович отрицательно покачал головой. Не оборачиваясь, Пьят спросил:

— Есть какие-нибудь новости о Корнелиусе?

— Вы имеете в виду Джеремиа?

— Да.

— Никаких. Такое впечатление, что он исчез окончательно.

— Ну, может это и к лучшему. А вы как считаете?

— Его умение проникать в суть вещей очень полезна.

— Но он также обладает способностью расстраивать все дела. А нам накануне большой встречи это совсем не нужно.

— Согласен.

Они шли под низко висящими ветками ив, под которыми прогуливались молоденькие сильно накрашенные проститутки, мимо каруселей, качелей, американских горок. В парке было много людей.

— Этим крестьянам очень весело, — Пьят хотел произнести это с иронией, но ему это не удалось. — Боже! Эти люди обречены, но они все еще веселятся.

— Вы учились в Итоне? Я тоже, — сказал Лобкович и улыбнулся развязной девице, смотревшей на него. — Вам не нравятся аттракционы?

— Я практически никогда их не видел. Только однажды в Финляндии. Там еще были цыгане. Да. Около Рувениеми, насколько я помню. Весной. Сам я не катался. И еще я запомнил, как цыганка разбила весенний лед и полоскала в реке белье. Там были очень похожие аттракционы, хотя, пожалуй, было меньше металла и дерева. Все было также ярко раскрашено. — Полковник Пьят улыбнулся.

— Когда вы в последний раз были в Финляндии? — Лобкович нагнулся и прошел под веревкой, при помощи которой была натянута одна из палаток. Он глубоко вдохнул в себя воздух с запахами машинного масла, гари и навоза.

Полковник Пьят повел плечами и сделал неопределенный жест рукой.

— Это было в те времена, когда Финляндия еще существовала. — Он улыбнулся на этот раз более открытой улыбкой, чем в предыдущий раз. — Я любил бывать в Финляндии. Финны очень простые люди.

К ним подошла пожилая женщина, продававшая лаванду. На ней была красная шаль, которая не гармонировала по цвету с ее цветами. Она заговорила жалобным голосом, протягивая им букетики.

— Купите, сэр. Пожалуйста, сэр. — Она кивала при этом головой, как бы вынуждая их кивнуть ей в ответ. — Они принесут вам удачу, сэр. А какой сладкий запах, сэр. Пожалуйста, купите, сэр.

Пьят первым засунул руку в карман и вытащил полкроны. Он отдал ей монету и получил букет. Букетик был завернут в бумагу серебряного цвета. Лобкович дал ей два шиллинга и получил такой же букетик. Женщина спрятала деньги куда-то между складками огромной грязной юбки.

— Благодарю вас, джентльмены.

Они тотчас забыли о существовании букетиков, которые держали в руке, и пошли дальше.

— Но вашим людям пришлось аннексировать Финляндию, — сказал Лобкович.

— Да. — Пьят поднял руку к лицу и тут заметил, что у него в руке зажат букет. Он засунул его в петлицу. — Это было сделано, чтобы получить еще один выход к морю.

— Вы действовали, конечно, по принципу практической целесообразности. — Лобкович нахмурился.

— А разве не все действуют именно по этому принципу? Ладно вам, Принц Лобкович. Ну, что, будем заниматься школьными нравоучениями? Или обсудим то, чем нам придется заняться в ближайшем будущем?

— Там, возможно, тоже не обойтись без школьных нравоучений? — Лобкович вытащил букетик из петлицы и выбросил его. Он упал в грязь рядом с лужей.

Полковник Пьят сказал благожелательно:

— Простите меня. Я знаю. Я знаю… — Он уступил.

Толпа уличных мальчишек с криками пробежали мимо них. Один из мальчишек, пробегая мимо, бросил на Лобковича быстрый проницательный взгляд. Лобкович нахмурился и ощупал свои карманы, чтобы удостовериться, что его не обокрали. Но все было на месте, даже «Юморист».

Они поднялись к выступающему далеко в озеро пирсу, пробираясь к нему по деревянному настилу, который был переброшен через грязь. На пирсе стояли несколько пар. Они остановились.

— Стороны меняются, — сказал Принц Лобкович. Они стояли рядом и смотрели на уток и фламинго. На противоположном берегу прогуливались нарядно одетые красотки под руку со своими ухажерами, разодетыми в пух и прах, котелки у них были лихо заломлены набекрень. Шарманка наигрывала сентиментальные мелодии. Медведь танцевал. Мимо проплывали лодки.