Руффо Хоган робко поднял два пальца, заявляя желание высказаться. Пятна румянца покрыли пухлое, улыбающееся лицо «стервятника». Все с облегчением поняли, что совещание вышло на последний, умиротворяющий и всепрощающий круг. Финальный хоровод в «8 с половиной».

— Мы договорились не осуждать нравственную сторону наших исканий. Герой Золя в романе «Творчество» спешил набросать портрет умирающего сына, а гениальный Вайда показал уже давным-давно, что настоящий художник способен выворачивать себя наизнанку и предлагать потроха покупателям. Помните кадр из его ленты «Все на продажу»? Режиссер снимает маленькой камерой свое разбитое, окровавленное лицо. Он чувствует — зрителя способна задеть только эта последняя правда. Новый этап эволюции искусства неизбежно вырастет из скрещивания божественного и дьявольского, симбиоза преступности и святости…

— Короче, — не отрывая глаз от фигурок, вычерчиваемых на листке, пробурчал Соломон Барсак.

— Подвожу итоги, — деликатно вклинился Шеф, боявшийся, что в запале Руффо ляпнет лишнее. — Надеюсь (он обвел глазами присутствующих), я вижу перед собой единомышленников, которым предстоит хорошо поработать, но и хорошо помолчать. (Шеф сделал лицо, не позволяющее сомневаться в серьезности его расправы с отступниками). В последний раз на общем собрании членов Лаборатории была одобрена кандидатура Дикси Девизо. Мы с Руфино Хогартом основательно изучили досье актрисы. Квентин Лизи помог провести ряд мероприятий по раскрутке объекта номер один. Сегодня имя Дикси вновь появилось в проблемных статьях, о ней вспомнили зрители. Пора переходить к делу. Мы попросили Соломона Барсака на правах старого знакомого поговорить с мадемуазель Девизо, подготовить ее к условиям контракта и пригласить сюда для окончательного решения. — Шеф положил руку на плечо оператора: — Ну что, Сол, не подведешь?

Соломон, опустил глаза, пожал плечами:

— Боюсь, она может оказать сопротивление. То есть, я хочу сказать — женщины строптивы, особенно такого класса.

— Уж ты Сол не преувеличивай, не к Софи Лорен отправляешься. У нашей малышки полные нули по всем показателям, я уточнил. — Заметил аккуратный Квентин, выяснивший финансовое положение объекта.

— Я думаю, в понедельник, в одиннадцать утра мы будем готовы встретиться с нашей героиней. Действуй, Сол. Если возникнут затруднения, сообщи. — Заза обвел взглядом коллег: — Все свободны, господа. Спокойной ночи.

Дверь Лаборатории экспериментального кино захлопнулась ровно в 24:00, поразив точностью вздремнувшего привратника.

Все это началось в тот день, когда я выпустила на волю запутавшегося в кухонной занавеске шмеля и наполнила стакан водой из-под крана. Мне предстояло проглотить двадцать таблеток, каждая из которых «обеспечивала здоровый биологический сон на девять часов», как сказано в рецепте. Все вместе они должны были сработать куда вернее, отправив страждущую забвения душу в царство вечного покоя.

Телефонный звонок несказанно удивил меня, будто прозвучал уже за границей небытия. Наверняка это Ал, увидевший мой номер на определителе своего аппарата, — подумала я и попыталась себе представить беседу с ним. Ничего хорошего на ум не приходило — одни упреки и жалобы. Но страшно, до рези в глазах и щекотки в носу, захотелось услышать его голос. В последний раз. Я подняла трубку, прислушиваясь к шелесту эфира и намереваясь молчать до конца.

— Синеглазка, где ты там? Это Сол, Соломон Барсак! Ты что, спишь еще? У меня деловое предложение: хочу напроситься к тебе в операторы.

Я поставила на стол пузырек с желтыми таблетками и потерла лоб. Мысли шевелились еле-еле, словно замороженные. А в воображении вместо Алана Герта, сжимающего «дикарку» в объятиях, вдруг возник Соломон Барсак, сгорбившийся над своей камерой. После съемок «Берега мечты» мы сохранили приятельские отношения с Солом, встречаясь время от времени в разных компаниях. Нам всегда было приятно вспоминать месяц, проведенный в джунглях, и Старика, пропевшего в нашей компании свою «лебединую песню».

— Сол? — тихо спросила я, возвращаясь к реальности. — Ты предлагаешь мне сняться в порнухе?

— Перестань язвить, Дикси. Речь идет совсем о другом.

— Не поняла. О чем «другом»? Старик умер?! — Вдруг сообразила я.

— Э, да ты не в своей тарелке. Знаешь, позволь лучше мне навестить тебя. Давно мечтал о галстуке от Кардена, а здесь, в Риме, нет никакого выбора. И посоветовать некому… Прекрати упираться, Синеглазка, ты в должниках у меня с «Берега мечты». Только мое незаурядное мастерство могло превратить совершеннейшую дилетантку, кувалду, провинциалку…

— Ну-ну, достаточно. Ругаться ты не умеешь и требовать долги тоже. Рэкетир из тебя никудышний, Соломон… Кстати, почему у бельгийца еврейское имя?

— Это я могу объяснить только в интимной обстановке. Как и многое другое, поверь, — ты будешь смущена.

Я рассмеялась, опрокинув локтем приготовленный стакан с водой.

— Заинтриговал. Когда будешь? Жду завтра. Да, привези итальянского кофе. И сэндвичи.

Вода капала со стола подобно весенней капели, возвещавшей начало солнечных дней.

— Что, в Париже снова свирепствует голод? — голос Соломона праздновал победу.

— Уже второй день. И хандра. Но только не у синеглазых блондинок.