рассказывая о ранении. Сейчас у меня вошло в привычку проводить полгода с ней в

Лондоне. У нас есть там дом, и ещ один в Скарборо, на побережье. Туда мы отправляемся,

чтобы на время скрыться.

Ей стало интересно, от чего же скрыться, но она заметила:

– Нельзя скрыться на открытой местности, когда ничто не закрывает ваш дом от

чужих глаз.

– Ты не осознала размеры Йоркшира, правда? Мы – пресловутая иголка в стоге сена.

– Тогда вам, вероятно, не следовало строить дорогу прямо к вашему дому.

– А мы и не строили. Это вс ветры.

Она засмеялась. Просто ничего не смогла с собой поделать! Брук понимала, что он и

не думал шутить, потому что сейчас хмуро смотрел на не. Но ей было вс равно. Она

решила быть самой собой, когда приехала сюда… ну, по крайней мере, пока он не пугал е

хмурым взглядом и звериным оскалом. Но, вероятно, ей следует спросить его, не будет ли он

против того, что она не станет притворяться.

Она попыталась сохранить непринужднный тон, признаваясь ему:

– Раньше я могла быть собой только рядом с Фредой. Я пыталась объяснить это

раньше, до того, как Вы стали выводить меня из себя. Но мне кажется, это уместно, если с

Вами я буду собой, раз уж Вы вскоре станете моим мужем. Вы не согласны?

Он вопросительно поднял бровь.

– Я что, должен понять, на что ты намекаешь? Как я могу помешать тебе быть собой?

Серьзно, объясни это. С тобой что-то не так?

Она подавила очередной приступ смеха.

– Не совсем. Меня подавляли, как личность. В доме, где я выросла, я никогда не

чувствовала себя комфортно. Я была нежеланной дочерью, понимаете? А так как после меня

на свет не появилось ни одного сына, то в этом обвинили меня. Так что, назвав меня

избалованной дочкой графа, Вы были очень далеки от истины.

– Этому я поверю не больше, чем тому, что вы с братом никогда не были

закадычными друзьями. Не пытайся вызвать мою жалость подобного рода бреднями.

Брук ощетинилась.

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

– Держу пари, Вам не известно значение слова «жалость». Не удивлюсь, что Вы

мучили щенят, когда были ребнком. Уверяю Вас, мне совершенно очевидно, что Вы –

человек, не знающий милосердия и доброты. Серьзно, Вам не обязательно так усердно

доказывать мне это, – сухо добавила она.

Он наградил е таким ледяным взглядом, что она вздрогнула. Прямо-таки отлично

поговорили и познакомились друг с другом, прежде чем идти к алтарю! И когда же это

случится? Был ли установлен лимит времени?

Она не стала спрашивать. Брук вообще больше ничего ему не сказала. Она закончила

ужинать, оставив на свом подносе пару бисквитов. Брук сделала это по привычке. Она

привыкла делиться своей едой с Альфредой. После того, как она поставила свой поднос на

обеденный столик, Брук хотела уйти, но у не было ещ кое-что, что необходимо было

выполнить.

Она снова подошла к нему.

– Ваш доктор оставил Вам запас бинтов?

Он махнул рукой на ночной столик. Раньше она не замечала под ним полку, где на

высоких стопках белой ткани лежали уже нарезанные длинные полоски.

Она достала одну, а затем посмотрела на его левое бедро. Интересно, как она

собирается делать повязку, не подходя к нему слишком близко. Она понимала, что у не это

не получится, поэтому по щекам уже начал разливаться предательский румянец. Брук

почувствовала на себе его взгляд, поняла, что он наблюдает, как она колеблется.

– Вы не должны на меня так пристально смотреть, – сухо заметила она.

– Ты не должна говорить мне, что я могу делать, а чего не могу.

– А я и не говорила. Не осмелилась бы. Я имела в виду, что Вы меня смущаете.

– Ты предполагаешь, что это заставит меня устыдиться?

– Нет, я… – она осеклась и закрыла рот.

Он жаждал битвы, догадалась она, любого противостояния, которое заставило бы е

убраться отсюда прочь. Он просто вс ещ пытается заставить е отказаться выходить за него

замуж. Неужели так будет каждый раз, когда она соберется прийти сюда, чтобы помочь ему?

Вполне вероятно. Возможно, он ненавидит саму мысль о том, что ему нужна е