Несколько секунд я раздумывала: прыгнуть в поезд в обратную сторону, а затем поехать другим маршрутом?

Или спокойно, словно не было войны, войти в следующую электричку?

Или... Я вышла из метро, пять минут успокаивала дыхание в обувном ларьке, а затем отыскала пункт обмена валюты.

Придумали - меняем бумажки на бумажки и радуемся.

Но у меня своя корысть.

Мама и папа ПОТРЕБУЮТ триста пятьдесят евро.

Я отдам им евро, а остаток в рублях присвою коварно.

Свои же деньги и присвою - звучит глупо.

– Скажите, пожалуйста, - кукла Барби с "необыкновенными" глазами склонила головку к окошку в пункте обмена валюты (почему окошко низко? чтобы клиент униженно кланялся?).
– У меня рубли и не знаю, сколько нужно, чтобы купить триста пятьдесят евро.

– По курсу семьдесят пять рублей за евро, вам нужно двадцать шесть тысяч двести пятьдесят рублей!
– непонятное существо буркнуло в окошко.

Не определю - мужчина или женщина, потому что видны только глаза, нос и губы.

А эти части тела и у мужчин, и у женщин.

Двадцать шесть тысяч - ОГОГО! Я предполагала, что триста пятьдесят евро - где-то около тысячи наших рублей.

Пересчитала деньги: двадцать семь тысяч.

Вольдемар Новак не обманул - выплатил чуть больше, в расчете на жадность наших пунктов обмена валюты.

Беженцы в Европе получают единовременное пособие в две тысячи евро, и затем каждый месяц - по тысяче евро.

До этого момента я не имела понятия, сколько стоит один евро в переводе на наш рубль, поэтому жалела несчастных беженцев, которым выплачивают гроши - на хлеб не хватит.

Но, получается, выходит (я шевелила губами и мозгами), что в месяц один беженец берет около ста тысяч рублей.

По стоимости - несколько айфонов.

ХА! И в цирке шахматном им выступать не обязательно!

У меня остается семьсот пятьдесят рублей неучтенного дохода.

Ура! Гуляю!

Почему-то подобострастно хихикнула.

Подластивалась к меняле.

– Двадцать шесть тысяч двести пятьдесят рублей!
– я опустила деньги в коробочку - жалко рублей до слёз.

Много бумажек отдаю, а, сколько получу взамен?

Нисколько!

Деньги исчезли, наступила тишина перед бурей.

– ГМ! Извините, а евро вам из Европы везут?
– я спросила через пару кладбищенских минут, потому что за окошком существо не двигалось, оно умерло, пораженное количеством моих денег.

За моей спиной недовольно посапывал другой посетитель.

Не бандит ли? Высмотрел, сколько у меня денег и поджидает, хулиган!

– Вы считаете евро?
– я подождала еще пару минут - мостик над пропастью времени.

– Девушка! Не мешайте! За вами очередь!
– наконец из окошка голос меня "обнадежил".

– Я? Мешаю? Вам?
– подобную наглость я бы даже не придумала!
– Где мои триста пятьдесят евро?

Я вам дала двадцать шесть тысяч двести с чем-то рублей. Двести пятьдесят рублей.

– Ничего вы мне не давали!
– из окошка выплеснула ледяная волна безразличия.

– Ничего?
– я отступила на шаг от окошка, боялась, что вылетит отравленная стрела.

Попалась на глупейшую мошенническую уловку.

Даже не уловка, а - грабеж, гениальный по своей простоте.

Удивительная околовокзальная схема:

– "Где деньги?"

– "Какие деньги?"

– "Я дала деньги!"

– "Ничего вы не дали!"

Изощренный ум предположил бы иную схему: мне бы подсунули фальшивые пятитысячные в пачку и вернули уже не мои деньги, а - фальшивые.

Или сказали бы, что не хватает нескольких тысяч, что я обсчиталась.

Но увидели куколку Барби и поняли: обмануть Барби проще, чем отнять леденец у канарейки.

Сама виновата: ужималась, подластивалась, словно я не Принцесса Цирка, а... Принцесса из склепа.

Жаловаться в полицию - бесполезно, и времени уйдет - караван с верблюдами.

Как я докажу, что опустила деньги на тарелочку в сказочном окошке?

И мои родители. На чью они сторону встанут?

На сторону своей доченьки?

В гневе папа и мама меня обругают, назовут недотепой.

Скажут, что сама виновата, что обратилась в жульнический пункт обмена.

"Граждане, следите внимательно, чтобы вы не стали жертвой обмана!"

Я взглянула на себя со стороны: высокая, худенькая, длинноволосая, на бесконечно длинных ногах и каблуках-шпильках.