Хастон был, очевидно, одним из руководителей профсоюза.

Кларенс отворил дверь и очутился в небольшой комнате с голыми стенами и двумя некрашенными столами.

За одним из них сидел высокого роста сутулый мужчина с бледным, утомленным лицом. На столе у него в груде бумаг стоял телефон. Мужчина что-то торопливо писал.

После набитых народом других комнат здесь, казалось, было спокойнее, но этот покой тоже был относителен.

За спиной Кларенса стукнула дверь, и, оттолкнув репортера, в комнату ворвался дюжий мужчина в комбинезоне.

— У меня не хватает людей на железную дорогу, — заявил он, подходя к столу. — Наши все пошли за продуктами.

Хастон поднял голову. У него были большие, глубоко сидящие глаза.

— Возьми у Блука, — сказал он, подумав. — Он мне сам предлагал.

Мужчина в комбинезоне поспешно вышел, но вместо него появилась пожилая женщина. Разговор пошел о выдаче пособий.

Кларенс вспомнил, что профсоюз проводил сидячую забастовку на фабрике готового платья в пригороде. Об этом писали в утренних газетах.

Так как к Хастону заходили непрерывно, Кларенс простоял посреди комнаты несколько минут. Наконец тот заметил репортера и пригласил его сесть к столу.

Комната напоминала Кларенсу вокзал. Кроме ежеминутно входящих и выходящих людей то и дело звонил телефон.

Кларенс понял, что из его планов ничего не выйдет. У профсоюза по горло своих собственных дел. Но уходить, ничего не сказав, не было смысла. В конце концов это его последняя надежда.

— Я вас слушаю, — сказал Хастон, поговорив с женщиной. На лице у него было нетерпение.

— Я по поводу положения в порту, — нерешительно начал Кларенс.

Хастон кивнул ему, приглашая продолжать.

— Дело в том, что ко мне в руки попали некоторые материалы, характеризующие деятельность гангстеров.

— А вы сами откуда? — перебил его Хастон.

— Из «Независимой». Работаю там в городском отделе. Но я сейчас не от редакции.

При упоминании названия газеты брови Хастона чуть-чуть приподнялись. Затем он снова кивнул.

Кларенс начал рассказывать, начав с дела Каталони. Хастон слушал его, то и дело снимая телефонную трубку.

Один раз репортера прервали надолго. Сгорбленный старик с ревматическими руками спрашивал Хастона.

— Так, значит, просить, чтобы мне снизили плату на пять долларов? Самому просить?

— Ну, конечно, — объяснил Хастон. — Если у тебя будет меньше 75 долларов, будешь получать пенсию. Если нет, — не будешь. Теряешь пять долларов, а выигрываешь сорок.

— Так что же я буду делать на сто тридцать? Нас шесть человек?

— Ничего не поделаешь. Такой закон.

Старик ушел, и Кларенс принялся рассказывать дальше. Он уже сам потерял веру в то, что профсоюз должен заняться этим, и сбился с нити своего повествования. Хастон то и дело брался за телефон, который звонил почти непрерывно.

Когда Хастон два раза сам набрал номер, чтобы сказать кому-то, что угля всё равно не будет, а затем принялся записывать что-то на своем листке, Кларенс со внезапно вспыхнувшей злобой спросил его, слушает он или нет.

— А что же я делаю? — удивился Хастон. — Рассказывайте дальше.

Кларенс откинулся на спинку стула. Второй раз за этот день он почувствовал смертельную усталость и разочарование. Он видел, что Хастон едва слушает его, и ему хотелось встать и уйти. Но это было бы глупо. Надо хотя бы довести рассказ до конца. Сбиваясь и перескакивая с одного на другое, он рассказал о своих скитаниях по адвокатам.

— Всё?

Хастон не поднимал головы, продолжая записывать что-то свое. Кларенс хотел еще рассказать о ночном посещении бандитов, но махнул рукой.

— Всё.

Около минуты Хастон продолжал свою запись. Потом, не глядя на Кларенса, он поспешно набрал на вертушке номер.

— … Руфь?.. Скажи Медиссону, чтобы он сейчас ко мне приехал… Да, прямо сейчас. Ну да, я же тебе говорю, что сразу.

Он встал, подошел к двери и отворил ее.

— Мери! Позови сюда Стила. Он где-то здесь. И Боринский пусть придет. Только давай скорее.

Затем он снова вернулся к столу и взялся за телефон. Вызвав ту же Мери, он сказал ей, чтобы она разыскала адвоката и прислала его.

— Нет, не Саймингтона, а нового. Саймингтон пусть сидит на исках. — Он положил трубку и набрал новый номер. — Проходная?.. Это Хастон… Скажи Грегори, чтобы он пригнал сюда свой «Форд». Сразу, как освободится. Может быть, сегодня придется съездить в порт и еще кое-куда…

Кларенс слушал его, еще не совсем понимая, не вполне веря тому, что происходило у него перед глазами. Он почувствовал, что в нем поднимается и растет какое-то великое торжество. У него было такое ощущение, будто после долгих блужданий по темным зловонным подвалам он неожиданно увидел солнечный луч — один, другой, третий и вдруг вышел, наконец, на поверхность, где сияет солнце и несется свежий ветер. Каждое из событий последних двух недель — посещение Розиты Каталони, разговор с Бенсоном, его смерть, встреча с Петухом и ночной приход бандитов, каждое из этих событий как будто задергивало мир какой-то темной пленкой. Эти пленки накладывались одна на другую и в конце концов совсем закрыли от него солнце. Но теперь этот черный занавес был разом прорван, и лучи света брызнули прямо ему в глаза.