Интерлюдия

Цвет первый. Зелёный

Десять

Сколько ртов упрекало меня, сколько глаз не желало открыться! И сколько рук разворачивало обратно... Да, я шагала не в ногу с целым миром. Но даже если бы на меня обрушилась тысяча кулаков, я никогда не изменила бы решения.

Он стоил того, чтобы срубить себя и всю свою жизнь под корень. Он заставил меня созидать, уничтожая. Он доказал мне, что каждый конец - это начало. Что у меня гораздо больше сил, чем я могу себе представить. И что самые важные победы даются через боль.

Я снова возвращаюсь в ту осень, где мне тридцать лет и я несчастна. У меня одутловатое лицо, покусанные ногти и выжженные волосы с отросшими корнями. Моя однушка захламлена и неприбрана. Вечера со мной коротают два незримых спутника: депрессия и мигрень. Причина моего опустошения глупа и банальна: пластинка из прошлого, заевшая в голове.

"Ты уродлива", - шепчет подсознание в самое ухо, когда я вижу в зеркале грузную и неуклюжую женщину с морщинками в уголках глаз и целлюлитом на бёдрах. "Тебе срочно надо сбросить вес, иначе со своими-то данными останешься старой девой", - вторят всплывающие в памяти голоса одноклассниц. Кто бы мог подумать, что мелкие травмы юношества за пятнадцать лет разрастутся до настоящей навязчивой идеи?! До трагедии, от которой пульсируют виски и сосёт под ложечкой! И кто бы знал, что этот гвоздь в голове начнёт диктовать мне правила жизни.

Я - графический дизайнер в небольшой гейм-студии. И я всё чаще беру работу на дом. Каждый выход на улицу - пытка для меня. Я убеждена: любой косой взгляд адресован мне - неказистой и уродливой. Я искренне верю, что моё уродство дурно пахнет. А уж как обжигают усмешки, летящие в спину...

Всё, чего я желаю последние три года - услышать, что это несовершенство из зеркала - не я. Вылезти из платьев размера икс-икс-эль, а заодно и из своей щербатой кожи. Поэтому когда подруга дарит мне на день рождения сертификат на двухчасовую фотосессию, я воспринимаю это, как личное оскорбление и издевательство. Высшая степень цинизма презентовать такое уродливой товарке, когда сама напоминаешь фарфоровую куколку! Я не говорю этого вслух, но скептически качаю головой. Подруга, обидевшись, замечает, что хотела лишь снова увидеть во мне человека. И уходит, не проронив ни слова.

Вы это слышали? Она хотела увидеть во мне человека... Я жажду того же, ей ли не знать! И она понимала это, но ранила ещё глубже. Это всё равно, что лечить обожжённого, обливая кипятком! Или проворачивать нож в открытой ране.

Два битых дня я смотрю на бланк сертификата глазом профессионала, ища, к чему бы придраться. Два битых дня я раздумываю, кому бы его передарить, чтобы добро не пропало. В конце концов, я набираю номер, чтобы поинтересоваться, можно ли сдать его обратно. Мне отвечает гипнотически-приятный мужской голос. И за три минуты разговора ни о чём происходит невероятное: незнакомый человек по ту сторону провода заставляет меня согласиться на фотосессию.

Мы встречаемся в выходной в городском сквере, спрятавшемся в кольце из высоток. Земля усыпана разноцветными листьями, а небо, повисшее на ветках, звенит голубизной. Фотограф - мужчина приятной, но холодной наружности - представляется, как Терри. Сначала я не могу раскрепоститься и отпустить собственную тушу в свободный полёт. Но Терри шутит, улыбается и даже хвалит меня. Я быстро понимаю, каких ракурсов он ждёт, и стараюсь соответствовать изо всех сил. К концу фотосессии я уже не думаю о том, что где-то приняла не ту позу или поставила ногу не так. Но после того как затвор щёлкает в последний раз, тоска возвращается и садится на грудь. Одна лишь мысль о том, что я могу увидеть на фотографиях, заставляет сердце съёживаться.

– Можно облегчить тебе задачу?
– спрашиваю я Терри.
– Я хочу взять фото без обработки и отредактировать их сама.

– В чём дело?
– Терри обескуражен.

– Я немного недовольна своей внешностью, - ха! "Немного" это слабо сказано! Знал бы он, что я совершенно себя не принимаю! И что сейчас, после того, как волшебные мгновения истекли, думаю о том, не отвратительна ли ему родинка на моём подбородке.
– И хотела бы видеть себя на снимках... хотя бы симпатичной.

Ветер вторит мне, гудя в ветвях. С каштанов летят пятипалые листья. Я понимаю, что моя проблема - не конец света, но для меня она постыдна и омерзительна. Как венерическое заболевание или вши. Даже мысли о ней отвратительны до дрожи! И я, скорее, убегу отсюда, чем буду обсуждать её с мужчиной, которого знаю лишь два часа без поправки на трёхминутный телефонный разговор.

– Ты слишком самокритична, Аресса. Ты - красивая женщина. Видела бы ты себя со стороны!

– Я каждый день гляжусь в зеркало, - огрызаюсь я.
– Не нужно отрицать, что белое - это белое, а чёрное - это чёрное.

– Есть множество цветов помимо белого и чёрного, - Терри разводит руками.
– И каждый из оттенков прекрасен!

– Не нужно издеваться, - мямлю я в ответ.

Звук, вибрируя, пролетает сквозь зубы. Мурашки поднимаются по плечам. Я чувствую раздражение и страх. И уже жалею, что согласилась на рисковую затею.