Все выбежали на улицу. Не более полусотни аршин от них человек двадцать ордынцев теснили пяток пеших воинов.

– Помогайте!

Ушкуйники бросились к дерущимся. А Мишаня проскользнул вправо по переулку. Надо было найти помощь.

Едва он из переулка выскочил на улицу, как чуть не был сбит конской грудью. По улице от ворот ехали наши всадники.

– Там татары наших бьют! – закричал Михаил. – Срочно помощь нужна.

Конники свернули в переулок, пустили коней в галоп. Михаил бежал за ними. Пешие ратники, завидев подмогу, расступились, и всадники врезались во врага, смяв его конями. Пешие воины и ушкуйники стали добивать ордынцев.

И вот наконец – все кончено! Тяжело дыша, они оглядели друг друга. Все – в пятнах своей и чужой крови, кольчуги на ратниках кое-где рассечены, словом – видок еще тот.

– Идите во двор и умойтесь в бассейне, уж больно вы страшны, – поморщился старший из воинов. Подошел к Мишане.

– Ты помощь привел?

– Я.

– Как звать-то?

– Михаилом. Ушкуйник я хлыновский.

– А меня – Захарием, я десятник из Белой Холуницы. Только вот из десятка моего половина полегла. Хоть войско ханское и ушло в поход, да во дворце охрана сильная осталась. Пешая рать там сейчас с ней дерется, а конники им помогают. И Костя Юрьев там.

– Может – плюнуть на дворец-то? И во дворах трофеев хватает. Не то людей много потеряем.

– У Кости заморочка! Он непременно дворец ханский захватить желает. Ценности главные – там. Их забрать, а дворец сжечь. Это ведь самое гнездо разбойничье. И теперь, когда мы проникли в сердце ордынцев, от задумки сумасшедшей предводитель наш лихой отступится ли?

– Так-то оно так. Только и медлить нельзя. Сам же Костя предупреждал – три дня даю, потом уходим. Неизвестно, есть ли у хана резервы и где они. А если дворец поджечь, дым от пожара внимание привлечет.

– Все правильно говоришь, Михаил, только в набеге воевода – Костя, и потому его слово – закон. Ладно, пошли умоемся.

Они вошли во двор, стали умываться в бассейне. А из дома в это время доносились визги и крики.

– Дорвались мужики, девок сильничают, – бросил Захарий.

– Как не вовремя! Время только переводят на пустые утехи.

А воины уже выводили стыдливо отворачивающихся связанных молодых женщин, отобранных из гарема – самых красивых, и вели их к пристани.

– В полон взяли, – с удовольствием отметил десятник, смачно проглотив слюну.

В Михаиле купец проснулся.

– На кой они нужны? На обратной дороге их поить-кормить надо, охранять, чтобы не убежали. Тут своим людям места в обрез! Суда-то не безразмерные. Невольник по весу куда как больше тянет, чем даже одно блюдо из золота, а стоит много меньше. Где резон?

– А нехай! – отмахнулся десятник, вожделенно ощупывая глазами станы уводимых в полон красавиц.

Не стал настаивать Михаил на своей правоте, такой очевидной для любого сметливого купца. Но только, похоже, не воина! Десятник – воин бывалый, опытный, а таких простых вещей не понимает. Вот и не блюдет выгоды своей.

«Ну, набалуются на обратном пути ратники с бабами, натешатся вволю, а потом что? – досадовал Мишаня. – Потрепанные девки на торгу от силы рубль стоят. А на кожаный мешочек с серебром всю жизнь прожить можно без нужды, тратя с умом».

Тем временем за девками ратники поволокли ковры, рулоны тканей. «Вот бестолковые-то!» – не мог успокоиться недальновидности ратников купец.

До вечера Михаил со своими ушкуйниками успел еще четыре дома обойти. Брали самое ценное, не размениваясь на ковры и меха.

В сумерки уже вернулись на пристань. С облегчением встретили их кормчие, все это время неотлучно находившиеся при суднах. И первый вопрос – к Михаилу и ушкуйникам:

– Все живы?

– Прохор да Поликарп погибли.

– Эдак к третьему дню и грести-то некому будет.

– А у вас тут как?

Павел повел Михаила на суда, показал рукой на осадку.

Да-а! С виду вроде как и груза немного, а ушкуи и лодья просели под тяжестью. Конечно, злато-серебро тяжелые, осадку большую дают, зато весь груз внизу находится, остойчивость хорошая.

На лодье Михаил приметил рулоны с коврами.

– На кой они нам?

– Так это судовые ратники, что Юрий гребцами посадил, натащили.

– Отдайте на другие суда. Впредь брать только самое ценное. Никаких ковров, тканей или невольников. Пусть другие дурака валяют, коли кому охота.

– О, слово мудрого человека слышу! – расплылся в улыбке Павел. – По словам – старик, а посмотришь – вьюнош. Ну, как там в городе? Не томи, сказывай!

– Тяжко добыча дается! Кто ж из богатеев так ценности отдаст? Наши почти за каждый дом дерутся. А основные силы рати нашей у дворца ханского сражаются. Золото на дверях у входа им покоя не дает, – пробурчал досадливо Михаил.