— Она уже родила мне наследников и как женщина больше не нужна.

Вино замутило разум базилевса, создав для него иной мир, где нет стыда ни за свои поступки, ни за поступки жены. Иосиф предупредил насчёт возможного мятежа, напомнив про несо-стоявшийся заговор магистра Василия Петина, ведь недаром базилиса положила Фоку к себе в постель, но император и здесь нашёлся:

— Ежели я брошу его в темницу, то кем ты его заменишь? Тем более войско стоит за Никифора.

Здесь Роман был прав. Иосиф снова и снова вспоминал, с чего началась вражда с Никифором Фокой, которой, как сейчас казалось, было не миновать. В 961 году после падения Крита Никифор прибыл в Константинополь и справил триумф под радостные возгласы черни. Кто тогда толкнул великого полководца в объятья Феофано? Грубый, суровый, но честный и преданный императору воин не посмел бы сам приблизиться к покою бази-лисы, а Феофано сама и не догадалась бы выбрать его. Но кто бы ни стоял за полководцем, Василий Ноф или иной, Никифор возгордился своей связью с императрицей, едва её скрывая. Более того, Иосиф узнал через своих соглядатаев из среды воинов, что Никифор распространяется о том, что пора бы покончить с властью паракимонена Иосифа, который спаивает Романа и ведёт страну к гибели. Фока спешно был направлен воевать с Сейф-ад-Даулой и с тех пор между ним и Врингой пролегла пропасть вражды. Сейчас Никифор покорил мечом Сирию и вёз, по слухам, огромную добычу и множество рабов. Пожалуй, Иосиф Вринга был единственным в Византии, кто не радовался победному возвращению Никифора.

Имевший кроме разгульных попоек и игрищ на ипподроме страсть к охоте, Роман однажды вернулся на носилках. Император был бледен, воздух тяжело и с хрипами вырывался из лёгких. Озадаченные его друзья, смелые в пьяных выходках, прятались друг за друга, недоумённо бормоча, что императора, наверное, растрясло при скачке. Роман умер 15 марта 963 года. Снова, как и после смерти Константина Порфирогенита, заговорили о яде, однако многие толковали и о том, что Роман слишком ослабил своё тело вином за годы пьянства. Так или иначе, Романа больше нет, а дети его слишком малы для правления, значит, будет новый базилевс и Иосиф уже не сомневался — кто. Выход был один — мириться с Никифором.

Меж тем Никифор шествовал к столице. Узнав о смерти Романа и, окрылённый своей популярностью и победами, решил войти в Вечный Город уже как император, но его вовремя отговорили, ибо бунтовать было не против кого — синклит во главе с патриархом передал власть Феофано и Вринга остался в стороне. Никифор понял, что его попросту одурачили, поставив на чашу весов и уравновесив тем самым Врингу. Он отомстит, но нужно было выждать.

Триумф был отпразднован торжественно, Никифор кинул к ногам ромеев бесчисленные богатства, заслужив неувядаемую славу. После триумфа у себя во дворце его ждал Иосиф Вринга. Никифор явился во время завтрака без свиты с одним лишь щитоносцем и почти сразу начал оправдываться:

— Злые языки оговорили меня, что я замышляю мятеж — это всё ложь. Ты сам видишь: я не кручусь в Большом дворце, выклянчивая кусок пожирнее, а проливаю кровь против неверных. Клянусь Богом мне не нужна диадема базилевса!

Иосиф не верил. Он боролся с искушением позвать слуг и приказать прирезать полководца на заднем дворе. Но он знал, что ни чернь, ни войска не простят ему этого. Фока читая сомнения на лице паракимонена, рванул на груди хламиду, обнажив власяную рубаху:

— Смотри! Разве человек, носящий власяницу, может не призирать мирскую власть?! Ты когда-нибудь слышал, чтобы я тянулся к роскоши? Клянусь кровью Спасителя я давно принял бы. схиму, кабы империи и дому Константина Великого не был нужен мой меч!

Это было правдой — Нйкифор питал слабость к монахам-аскетам, щедро при случае их одаривая. Он презирал роскошь, считая, что мужчина должен быть прежде всего суровым воином, а роскошь должна быть уделом нежных женщин и евнухов.

Они расстались почти друзьями, каждый сделал вид, что поверил другому. После Вринги Никифор отправился к патриарху Полиевкту.

— Ты отдал власть шлюхе, богомолец, — прямо и строго глядя в глаза грозного патриарха, начал он. — За её спиной так же будут плодиться нахлебники, как и при Романе, а честные ромеи будут проливать кровь в агарянских пустынях, в то время как бездельники будут набивать свои животы! Как тот же паракимонен Иосиф, что давеча звал меня во дворец, чтобы схватить и ослепить!

— Власть дана Богом по рождению и не тебе судить! — грозно сверкнув очами, возразил Полиевкт. — Кроме того, есть синклит, который не допустит несправедливости!

Никифор скривился:

— Да уж, я наблюдал четыре года за пьяным разгулом вельмож!

Полиевкт разглядывал смуглое, а сейчас тёмное от загара, как у эфиопа, поросшее чёрной бородой лицо полководца. Да, ошиблись в Никифоре и он, и Вринга, и Феофано. За монашеской простотой оказался честолюбец, требующий власти и за ним была сила, теперь нельзя его просто и тихо убрать — не дадут ни войско, ни чернь. Куда как проще было бы с Иосифом, тот, по крайней мере, умнее и осторожнее. Но Никифор и те, кто стоит за ним, будет добиваться власти и добьётся путём смут и кровопролитий. Дни потерявшего навсегда авторитет Вринги были сочтены, и Полиевкт здесь нисколько себя не обманывал. Если сейчас он откажет Фоке, как долго ему потом быть патриархом, когда тот придёт к власти? И сколько прольётся невинной крови, прежде чем это произойдёт? Какой-то выход был, дабы удоволить Никифора и не испортить отношения с Врингой. Полиевкт думал, поглаживая на груди золотое с каменьями распятие. Никифор шумно дышал, ожидая ответа.

— Я помогу тебе, — сказал патриарх, отметя облегчение на лице полководца. — Ты ведь почитаешь монашеский образ жизни, носишь под одеждой власяницу для усмирения плоти, а стало быть, Бога боишься и почитаешь, и потому ты мне нравишься больше других. Перед синклитом тебе надлежит дать клятву не отвергать власть детей Романа — Василия и Константина — и не замышлять ничего против их власти, править вместе с синклитом, не принимая решения без совета с ним, не покушаться на церковные земли.

Борода Никифора заходила из стороны в сторону, означая напряжение мысли её владельца. Стол базилевса был близок, старая лиса в патриаршем облачении обещает его, а ему можно верить. Фока уже обдумывал, куда пристроить многочисленных родственников, что поддерживали его сейчас и на которых можно будет опереться в будущем. Да, но слишком много власти у синклита, снова полезут различные вринги, совсем ему неугодные.

— Синклит даёт добрые советы, но не всегда назначает верных людей. Пусть эти люди идут за моим согласием.

Патриарх выдержал паузу, усмехнувшись про себя — многое и легко уступил Никифор — и согласно склонил голову.

Синклит собрали через несколько дней не откладывая, к тому времени в городе Константина уже гулял упорный слух, что Никифор станет базилевсом. Последним, почти одновременно с патриархом на собрание пришёл пока ещё паракимонен Иосиф Вринга. Горько и презрительно осклабившись, оглядел сборище цвета Византии: патрикиев, протоспафариев, магистров, в глазах зарябило от синих, белых и пурпуровых хламид. Голос патриарха прокатился под сводами палаты: