Иногда я хочу исчезнуть. Понимаю, что мир рушится на глазах и страх стоит перед ними пеленой. Это пробуждает желание справиться с проблемой, и я спешу ее решить. Но это инстинкт и не более. Если бы он, наконец, потух, я бы давно лежал под землей и спокойно отдыхал, а все это сверху покрывал бы памятник с датами, между которыми был бы совсем небольшой промежуток времени. Однажды какой-то человек остановился бы и сказал: «Ну надо же, такой молодой, как жаль», а после никто бы и не вспомнил. Это всё звучит довольно грустно, но сейчас я наполовину сижу с кружкой горячего шоколада и какой-то вполне интересной книгой. Это утишает и дает надежду, хотя о чем вообще речь? Надежда умерла еще до того, как я успел родиться.

Так прошло три дня. Вставать, к счастью, было уже легче. Я мог сам дойти до кухни или туалета, что очень радовало. За это время я позвонил Лотти миллион раз, но постоянно слышал гудки и автоответчик. Это все было странно, я и боялся, и переживал, и злился. Куда же она могла запропаститься? Я считаю, что она очень умная девочка. И вот так пропасть? В конце концов, могла бы и обо мне подумать. Хотя, думал ли я о ней когда-то? Наверное, да.

Я совсем не знаю, что мне делать с Адди, то есть, делать-то уже нечего, но как не думать о ней постоянно? Чего бы ни было в моей голове, все крутится вокруг нее и возвращается к ней. Мне нравится вспоминать все наше общения, какие-то милые моменты, но ничего этого у нас не осталось, и больше не будет. Эта мысль рвет меня изнутри на мелкие кусочки. Я дорожил ей как никем больше, мы слишком долго общались и поддерживали друг друга. А сейчас, без сестры и Адди мне плохо в четыре раза больше.

Так я пролежал неделю, выходил кушать вместе с Олденом, а потом ложился дальше. Теперь мне было гораздо лучше, но постельный режим еще на два дня. А там я сразу переберусь домой и продолжу работать. Мне почему-то стыдно, что я всех так подвел. Я понимаю, что это абсолютно не моя вина, но как-то паршиво это всё, если честно.

Я уже не могу лежать. Надоело. Нужно что-то делать, все, завтра начнется прежняя жизнь! Возвращение домой и работы. Может, хоть это отвлечет меня от различных мыслей. Но в последний день постельного режима я уже не лежал, а сидел и беседовал с Олденом.

– Лотти все еще нет, вот приеду домой и буду снова ждать ее там.

– Конечно, Родди. Я и сам не понимаю, зачем она это делает.

– У меня были мысли о том, что она просто попала в беду, но я даже и не знаю, что лучше. Наверное, было бы лучше, если бы она просто решила поиздеваться надо мной, я не хочу, чтобы с ней что-то случилось.

– Но я видел, как ты ее любишь. Странно, что она хотела, чтобы ты страдал. Она не глупая, и в любом случае видела, как хорошо ты к ней относишься. Зачем тогда делать тебе плохо. – Он будто говорил сам с собой, или просто мысли вслух, поэтому я не стал отвечать, к тому же, ответа на это у меня как раз и не было.

В итоге мы пошли работать на яхту, и я снова начал получать у него зарплату. А яхта так и стояла, это было странно, мы уже многое сделали, а она не подавала совершенно никаких признаков жизни. Теперь она родная не только для Олдена, но и для меня. Столько сил, разных теорий и задумок она у меня отобрала! Это вообще, можно сказать, верх моей креативности. Я уже давно начал придумывать ее будущий вид. Вид яхты, которую мы, наконец, наладим. Я надеюсь, Олден даст мне насладиться плаванием на ней вместе с ним хотя бы один раз. Почему-то я уверен, что да.

На следующий день мы опять отработали на яхте, а после этого он увез меня и Кота, которого забрал к себе сразу после того, как и меня из больницы, домой. Это был уже практически вечер. Мы договорились, что завтра встретимся с его другом, который владеет магазином, чтобы распределить график на нас двоих с тем парнем, с которым мы работали, когда нас было трое. Ну, вы сами посудите, зарплата, что шла на троих, разделится нам напополам. Так и выгоднее, и удобнее.

Дом. Хоть он и совсем не мой, я привык находиться и коротать дни в этом месте. С сестрой, с любимой девушкой. Теперь один. Как-то даже странно, как быстро все меняется. Я никогда не готов к таким переменам, а они почему-то так и хотят настигнуть меня. Вот вы сами подумайте, часто ли в ваших жизнях что-то совершенно меняется? Одежда или цвет волос не в счет. Люди, которые в ней вас окружают, или город, может, просто место жительства? Нет, есть, конечно, и те, кто любит путешествовать, но это другое. Вы меняли все это из нужды? Или же, меняли ли вас люди, которые вам дороги? Если нет, то я не буду говорить, что вы в жизни не страдали и тому подобное. На самом деле, я и сам считаю, что пережил немного, и есть люди, которым хуже. А если у вас такого не было, то я искренне за вас рад. Если было, тогда держитесь, мы справимся.

Однажды, когда я еще жил с родителями, учился, как нормальный ребенок, я ехал в автобусе на другой край города. Девушка чуть старше меня, возможно, ей было лет 20 с лишним, подсела рядом и сказала: «Я вижу, что тебе тяжело. Старайся не так сильно падать духом», она заметила, что я вообще ничего не понял, и сказала: «Твои глаза открывают все твои страдания, я сожалею тебе, мальчик, не сдавайся», а потом она сказала что-то по поводу того, что на этой остановке ей выходить, и ушла. Я до сих пор не понял, что же это за девица, но был потрясен ее правотой и мудростью, или черт его знает, что это там было.

Вот я сделал себе перекусить и накормил своего Кота, который, кстати, немного потерял вес, пока я был в коме, а о нем никто и не знал. Вот чем чревато одиночество, остальное меня сейчас в нем устраивает. Кроме того, что иногда я хочу исчезнуть. Мысли, как маяки в огромном море, появляются внезапно и неизвестно откуда. Как голодные волки, прыгают на меня без варианта спастись. Да и помочь мне некому, сколько бы я не звал на помощь, поэтому я только молчу. А иногда корчу гримасы, которые как бы кричат: «Осторожно, опасность, близко подходить нельзя», ведь иначе я могу пострадать еще больше, это вроде защитной реакции, которая не подпускает никого ни на метр. Хотя о чем я? Я ведь дома, и совсем один. Только Кот, мы часто разговариваем. Я ему слово, а он мычит. Совсем наглый. Спать одному здесь было непривычно, кажется, от кровати еще пахло моей любовью. Воспоминаниями-то уж точно, к сожалению. Они, конечно, хорошие, но чем лучше, тем больше горечи я чувствую, когда они вдруг просыпаются. Но в какой-то момент усталость взяла свое, и я уснул. Да и после того столкновения силы еще не до конца восстановились, но мне удалось вспомнить пока еще только отрывки того дня. Даже не знаю, хорошо это или лучше было бы не знать.