Следовательно, на протяжении всего римского периода приграничье стало главным источником спроса на основные продукты сельского хозяйства, и есть все причины полагать, что заботы по удовлетворению потребностей войска ложились преимущественно на местных, а не римских поставщиков. Этот порядок сохранился и в IV веке, и страницы, на которых Аммиан рассказывает об алеманнах, вновь предоставляют нам интересные сведения. После победы при Страсбурге император Юлиан был властен навязать какие угодно условия побежденным царям алеманнов. Условия заключенных тогда мирных договоров варьировались, но в целом сводились к тому, что германцы должны были поставлять римлянам продукты питания и необработанные материалы вроде древесины для строительства жилых помещений и изготовления повозок, а также предоставить им рабочих для выполнения соответствующих задач. Одержав победу, Юлиан мог бы попросту забрать у германцев все необходимое, но обстоятельства не всегда бывали столь же благоприятными, а римская армия нуждалась в продовольствии постоянно, поэтому за него приходилось платить. Однако вне зависимости от того, предлагалась местным плата или нет, римские легионы были постоянным источником спроса для приграничных германских земель.

Никакие товары, упомянутые в мирных договорах Юлиана, не оставили следа в археологии. Невозможно отыскать остатки германской пшеницы, древесины, срубленной в германской Европе, кожи, выделанной германцами, выполненных ими простых построек, потому что они и не могли сохраниться до наших дней. Однако все это действительно имело место, и тому имеются косвенные подтверждения – прежде всего быстрое расширение сельскохозяйственного производства, наблюдавшееся в германской Европе в римский период. Часть появившихся избытков продовольствия отходила новым королям и их дружинам, часть шла на нужды возросшего населения Древней Германии, но дальнейший – а может, и изначальный – стимул к повышению производительности был получен от римской армии. Во-первых, появление спроса на германские товары со стороны Римской империи и активное развитие сельского хозяйства совпадают хронологически. Самые первые из новых деревень вроде Феддерсен-Вирде или Вийстера также возникали в регионах, из которых проще всего поставлять продукцию к устью Рейна, а оттуда – вверх по течению к военным лагерям. Как совершенно правильно подчеркивается в современных исследованиях – и о чем свидетельствуют находки вдоль границ Римской империи, – эта самая граница служила скорее линией связи, нежели рубежом, отделяющим империю от ее ближайших соседей [87] .

В случае с германцами Рим мог сыграть роль источника не только дополнительного экономического спроса, но и отдельных технологий, сделавших возможным резкий скачок в развитии сельского хозяйства. Близ Вийстера и Феддерсен-Вирде более высокие урожаи, скорее всего, стали результатом более систематической интеграции пахотного и пастбищного сельского хозяйства; для поддержания плодородности полей под пшеницу в качестве удобрения использовался навоз. В более общем смысле это включало в себя освоение более сложных методов и орудий возделывания почвы. Где и как именно эти идеи получили распространение, пока неясно, однако и более эффективные плуги, и более грамотные методы земледелия были хорошо известны в римской и латенской (кельтской) Европе, большую часть которой империя поглотила еще в I веке до н. э. (см. главу 1) – задолго до появления римлян на землях германцев, – и эти регионы, возможно, как раз и начали сельскохозяйственную революцию в Древней Германии.

Другие товары, производимые на территориях германских племен, также были востребованы в Римской империи. Отдельные лингвистические заимствования и упоминания в письменных источниках указывают на некоторые такие продукты. Одними из них были гусиный пух для подушек и рыжая краска для волос. Однако куда более важным был спрос на два – или, возможно, три – вида материалов. Спорным остается вопрос о поставках железа. Нет очевидных доказательств того, что на юг и запад в больших количествах привозили заготовки, переправляя их через границу между Римской империей и германской Европой. Однако железо производилось в двух местах на территории современной Польши в количествах, значительно превышающих местные потребности. Возможно, его поставки осуществлялись исключительно по Древней Германии, однако вполне вероятно, что железо шло и на нужды Рима. Относительно двух других материалов никаких сомнений нет. Первый – это янтарь, застывшая смола оказавшихся в воде деревьев, которую вымывало на побережье Балтийского моря. «Янтарь» – одно из редких заимствований, проникших в латинский из германских языков, и мы знаем, что римлянам был нужен этот материал для ювелирных украшений. Во времена Нерона миссия сенаторов даже отправилась на север, чтобы узнать о его происхождении, и Янтарный путь из Балтики (обе его ветви: одна, ведущая на юг к центральному течению Дуная и легендарной крепости Карнунт, вторая, тянущаяся к востоку от Карпат и заканчивающаяся у портов Черного моря (см. карту 2) был хорошо известен римским авторам [88] .

По меньшей мере столь же важной, хотя и реже обсуждаемой в известных нам источниках была потребность в людях. Она принимала две основные формы. Во-первых, римским войскам всегда были нужны рекруты. Так называемая варваризация римской армии и стала впоследствии одной из причин, повлекших за собой падение империи. Последнее утверждение в лучшем случае частично ошибочно. Со времен Августа по меньшей мере половина всей армии – дополнительные отряды, состоявшие из наемников, – всегда включала в себя неримлян. В ней было немало выходцев с германских земель. Во времена поздней империи произошла перестройка военных институтов, в результате чего различия между легионерами – гражданами Рима и обитателями других стран отчасти стерлись. Ничто не говорит о том, что в IV веке в римской армии процент солдат-германцев вдруг существенно возрос или что из-за них войска стали менее надежны. Но считается правдоподобным предположение, что вербовщики солдат в легионы на практике уже какое-то время «забывали» о требовании, согласно которому призывать в постоянные войска можно только граждан империи. Таким образом, на протяжении всего римского периода был спрос на рекрутов-германцев, и многие из них упоминаются в письменных источниках. В частности, из них мы знаем, что набор этих людей осуществлялся двумя способами. Иногда приходили добровольцы, решившие пойти на прибыльную службу в римской армии. У других не было выбора. Аммиан весьма недвусмысленно говорит об этом. Принудительный призыв на службу был частью большинства мирных договоров между империей и варварскими племенами, условия которых он приводит в своем труде. Для того чтобы вновь заручиться расположением империи после поражения, нужно было не только поставлять ей рабочих и продукты, но и отдавать отряды молодых людей на службу в римской армии [89] .

Но империи была необходима и рабочая сила иного вида. Рабы. У нас нет подробных сведений о том, как именно осуществлялась работорговля в римскую эпоху, вроде тех, которые оставили арабские авторы IX и X веков (глава 10). Поэтому мы ничего не знаем о личности торговцев, регионах, в которых они захватывали своих жертв, и даже о том, имелись ли невольничьи рынки в Древней Германии, на которых могли продавать рабов либо посредникам, либо непосредственно римским торговцам. Однако работорговля продолжалась на протяжении всей римской эпохи, и есть одно убедительное доказательство ее важности: германские языки для обозначения торговли и купцов заимствовали основу латинского слова mango, которое обозначало не купца вообще, но именно работорговца. Следовательно, римские купцы, появлявшиеся на территории Древней Германии, торговали по большей части именно живым товаром [90] .

В общем и целом можно смело утверждать, что новые возможности торговли с куда более богатой Римской империей, которые внезапно появились на рубеже двух эр с расширением европейских границ Рима к северу, сыграли важную роль в экономическом развитии Древней Германии в течение первых веков н. э. По словам Цезаря, в середине I века до н. э. германцы не были заинтересованы в торговле с римскими купцами и пускали их на свои земли, только если был шанс продать свои военные трофеи. Но даже если в I веке до н. э. дела обстояли именно так, то затем ситуация резко изменилась. К концу I века н. э. торговля через границу вдоль Рейна стала обычным делом, и римские серебряные денарии стали использоваться для обмена германскими племенами, жившими на восточных берегах реки. И действительно, вполне вероятно, что большая часть серебряных изделий, найденных на территории Древней Германии и относящихся к римским временам – к примеру, затейливых фибул, – были изготовлены из переплавленных римских монет, многие из которых оставались в ходу вплоть до IV века. И хотя (по причинам, к которым мы скоро вернемся) далеко не каждое приграничное племя торговало с империей так активно, чтобы начать использовать римские монеты, время от времени подобное все же случалось. Это проявляется в наличии довольно больших скоплений мелких разменных римских монет определенных периодов на приграничных территориях. К примеру, монеты IV века были найдены неподалеку от старых римских дорог к востоку от Рейна, которые по-прежнему существовали на Декуматских полях (треугольник земли между верхним Рейном и верхним Дунаем), принадлежавших тогда алеманнам, и дальше к востоку по Дунаю, в районах, граничащих с римской провинцией Мёзией [91] .

Столь же поразителен тот факт, что на протяжении всего существования Римской империи ее непосредственные соседи были заинтересованы в том, чтобы получить привилегии для торговли с римскими купцами – привилегии, которые Рим держал под строгим контролем. Даже когда племя вестготов в IV веке попыталось обрубить большую часть связей с империей, частью последующего соглашения было продолжение торговли в двух выбранных центрах. Впечатление, складывающееся при изучении письменных источников, подтверждается большим количеством археологических свидетельств. Немалые скопления самых разных римских товаров были обнаружены при проведении крупномасштабных раскопок древнегерманских поселений, датированных первыми четырьмя веками н. э.